jazzquad.ru

..."Стиви был на высоте, великолепно играл, выкладываясь," - говорит Роберт Крэй. И когда Double Trouble отыграли, все - братья Воэн, Крэй, Бадди Гай - пошли за кулисы посмотреть выступление Эрика Клэптона. Во время одного из своих соло Клэптон сыграл отрывок из Stranger in the Night. Крэй подошел к Джимми Воэну, похлопал его по плечу и сказал: "Слышал?" "Ах, - сказал Стиви, поворачиваясь, - он уже целый вечер пытался это сыграть и у него наконец получилось". И Джимми со Стиви - просто пара техасских парней - хорошо посмеялись по этому поводу. И когда импровизация гитариста-суперзвезды на тему Sweet Home Chicago вышла смазанной, это тоже было смешно".

...После концерта Стиви Рэй обнял каждого и, сказав всем "до свидания", поймал один из клэптоновских вертолетов, на котором и погиб, когда вертолет врезался в возведенные леса в полумиле от места проведения концерта.

Как и все остальные, Роберт Крэй узнал об этом утром. "Я остановился в гостинице, в пяти милях от места, где проходил концерт. В начале десятого моему менеджеру позвонили из команды Стиви. Он пришел ко мне и сказал: "Мужайся", и... я был потрясен. Я не знал, просто не знал, что думать! Мне не верилось, что все это произошло на самом деле. Мы так здорово проводили время, Джимми было так хорошо! Тем утром я уехал в Чикаго и почти не спал целую неделю.

Люди всегда спрашивали: "Как ты себя чувствуешь, ведь ты - один из последних, кто играл с ним?" Но я не думаю об этом таким образом. В моей памяти он занимает гораздо больше места.

Я вспоминаю первый раз, когда мы встретились в далеком 79-м на блюзовом фестивале в Сан-Франциско. Уже тогда на ударных играл Крис Лэйтон. Выступали Double Trouble, с Лу Энн Бартон на вокале, и этот парень, Стиви Рэй Воэн, разрывал свою гитару на части. На следующий день мы были на приеме, и он показался в полном "хендриксовском" костюме: манишка, шарф и приталенное шелковое кимоно. И я подумал: "Кем, черт возьми, был этот парень?"

Об этом нам поможет рассказать сам этот парень. За свою жизнь Стиви часто давал интервью журналу Musician. Особенно запомнилось его интервью Эду Варду в 1987 году и его интервью Лэрри Кориелу в 1989 г. В своих вежливых и довольно сбивчивых повествованиях Стиви рассказывал о взрослении, о блюзменах, которых он любил, о том, как он почти проиграл свою жизнь наркотикам и спиртному, а также о том, как он ее отыграл. 27 августа 1990 года он упал с облачного неба города Ист-Трой, штат Висконсин. Вот его история в его словах.

"Я родился 3 октября 1954 года в округе South Dallas. Отец был штукатуром - покрывал трубы асбестом, - поэтому мы переезжали с места на место за его работой, по штатам Луизиана, Техас, Алабама, Миссисипи и немножко по Арканзасу. Но я вырос, в основном, в Кокрелл - Хилле и Оак-Клиффе, которые были частью Саут Далласа".

Старший Джим Воэн и Марта (в девичестве Кук) были до сумасшествия любителями танцевать. Стиви любил рассказывать, что как только его отец услышит хорошего исполнителя по радио, он бросал все дела и начинал плясать. Но Джим не играл ни на каких музыкальных инструментах.

"Жизнь папы была не слишком сладкой. Работая с асбестом, он лазал между стенами при температуре около 300 градусов по F. Кроме того, постоянно кашлял. Он носил теплозащитное белье и работал по 15 минут, после чего 30 минут отдыхал. Поэтому отец не запрещал своим сыновьям заниматься музыкой: "Что угодно, только пусть не занимаются тем, чем я".

Джим и Марта брали Стива и его старшего брата на концерты Фэтса Домино, Джимми Рида и Боба Виллса, а музыканты из команды Виллса даже приходили к ним домой, чтобы поиграть в игры "42", "Хэллоу" и "Лоу-бой". Можете представить себе бесчинствующих музыкантов? Дядья Стиви, Джеррил и Джо-Бой Кук, подбирали музыку: "Мы приходили на семейные вечеринки, и вся семья с обеих сторон начинала музицировать. И не только на гитарах с нейлоновыми струнами, но и на телекастерах с усилками, прямо в гостиной".

"Я помню, как мама с папой приходили на наши концерты, и я пел все эти песни для них: Sweet Thing или Pride & Joy, а они танцевали и обнимались. Это было прекрасно! А когда я играл песни Хендрикса, они плакали. Отца теперь нет, но моя мать все еще с нами.

Насколько помню, свою первую гитару я получил на день рождения в 1961 г., то есть мне было 7 лет. На ней были струны вроде кошачьих жил, и это, конечно, была не "Рой Ролжерс", а "Джеп Отри" - она была, похоже, сделана из камня, и на ней были небольшие узоры. Мне пришлось снять три струны, так как они не настраивались, и я начал пробовать играть какие - то басовые гаммы. Из этого ничего не выходило, но я пробовал".

Джимми Ли, который был на три с половиной года старше, уже год играл на гитаре. "Когда он, играя в футбол, сломал ключицу, кто-то дал ему гитару и сказал: "На, играй на этом, это не больно". В первый день он состряпал три песни. Каждый раз когда он что-то играл, я пытался подобрать это, но он уже играл что-то другое. В моем характере присутствовала, конечно, эта черта младшего брата, говорящая: "И я тоже". Но меня очень вдохновляло видеть, как кто-то подбирал мелодии, и просто этим воспользоваться! И я видел, как много он над этим работал и сколько радости это ему доставляло, и насколько он был в этом хорош. В течении двух-трех лет он был самым классным гитаристом в Далласе. Джимми был еще подростком, когда начал подыгрывать техасским блюзменам, вроде Фредди Кинга. Очевидно, благодаря этому он многому научился, а я кое - что упустил. Меня это привело к необходимости поиска чего-то своего, а у него оказалась склонность к игре на ритм-гитаре, просто расслабившись и подыгрывая. Во мне есть многое от него - желание играть, полагаясь на интуицию. Я люблю держаться как забияка и до сих пор не научился ничему".

"Подростковая группа Джимми называлась Swinging Pendulums (Свингующие маятники). Пока не начинались занятия, они играли на далласских шоу-конкурсах, школьных вечеринках. Они играли в Nob Nob. Lounge за 50 "колов" за песню 6 вечеров в неделю, все лето. Будучи слишком молодым для таких выступлений - ему было всего 9, - Стиви оставался дома, слушая других исполнителей. Тогда в первой "десятке" и "сороковке" все еще был и Джимми Рид, и Би Би Кинг, и Бобби Бланд. Что касается записей, Джимми Ли пытался найти настоящие вещи. Вот мы и слушали Мадди Уотерса, Бадди Гая, Альберта и Фредди Кинга, Лайтнин Хопкинса, Ленни Беррела и Уэса Монтгомери... а так же Stones, Who, Yardbirds, Хендрикса. Я садился, слушал что-то, и, если я не мог сразу найти это на грифе, пытался выразить это голосом как можно лучше. Я пользовался своими губами и связками, чтобы найти верный звук. А затем пытался извлечь его пальцами, по крайней мере, как можно более близкий к тому, который я пел".

Это происходило незадолго до того, как Стиви освоил двухзначные числа, после чего, если верить его памяти, он тоже начал выступать. "Когда я впервые выступал, у нас была команда из 11 инструментов, и мы играли дней восемь после занятий и заработали 600 долларов. Моя первая команда называлась Shantones. Когда мы выступали на конкурсе поисков талантов, мы отыграли полпесни, а потом матернулись, потому что никто не знал песни до конца. Мы пытались играть песни вроде Sleepwalk (хит Санто и Джонни 1959 года), хотя у нас не было игрока на стальной гитаре. Нам было всего по 8-9 лет."

Стиви пытался примазаться к Джимми Ли, который просил своего маленького брата "отвалить". Стиви старался сохранить спокойствие, но, как однажды сказал Джимми, "на что ты способен, если тебе 9 лет?" Как-то раз старший Джим и Марта отвезли обоих ребят-в клуб The in Crowd, в стиле "Плейбоя", где они должны были играть на конкурсе - "Поиски талантов Sunday Nite", - но когда на сцене появились танцовщицы- стриптизерши, Марта закрыла руками глаза Стиви, а старший Джим отвел его потом в туалет, откуда сам выглядывал.

Школа не являлась приоритетом для ребят. Джимми Ли остался на второй год в девятом классе, потом бросил школу в 17 лет и уехал из дома с группой Chessmen. В1969 г. он был в городе Остин, играя блюз в "черных" кварталах. Стиви, остававшийся дома, становился беспокойным.

"У меня были проблемы в отношениях с отцом. Я пытался отрастить волосы, и все такое. Джимми ушел из дома, и я был уверен, что родители думали, что скоро они потеряют и второго сына, поэтому всячески ограничивали меня. Было очевидно, что я тоже собирался играть музыку. Я оставался в школе еще только на 7 недель. Я бы окончил ее в 72-м, но уже играл год или два в Cellar и в Fanky Mankey, и в Fog!" После нескольких поездок в Остин Стиви переехал в The Town of the Sound, надеясь на лучшее. Это случилось в канун рождества 1972 года.

В начале 70-х остинский университетский городок был идеальным местом для свободной молодежи. Вы могли купить гамбургер за 25 центов и снимать с еще шестью хиппи дом за 85 баксов. Вы могли бы забрести в клубы типа Soap Creek и услышать кантри-музыку, которая вскоре выплеснется на страницы Newsweek благодаря Вилли, пикникам и рекламе. Менее открытой для общества была блюзовая сцена Остина, кипевшая жизнью. Ее ведущими группами были Fabulous Thunderbirds Джимми Воэна, Cobras и Triple Threat Revue, в которую в 76 году Стиви перешел из Cobras. Как сказал Эд Ворд: "Эти три группы, с их различными изменениями состава и последующими восстановлениями, являются всем, что в основном необходимо знать об остинском блюзе".

Стиви с самого начала вписался в Остин: еще один парень, просиживающий всю ночь в баре, спящий на тюфяке, одевающийся в одежду, которая ему мала, немытый разгильдяй, отличимый от других только по классным гитарным звукам и блаженной, сутулой манере держаться на сцене. Менее заметной была уже развившаяся неспособность сказать "нет" алкоголю, кокаину, марихуане и "колесам".

"Сначала я жил в клубе Rolling Hills на бильярдном столе и на полу, затем я останавливался, где только мог, а затем у моей группы появился дом. В любом случае, это было ненадолго, на пару месяцев. Господи, каждый месяц в группе появлялся кто-то новый. Потом я уехал в Калифорнию на пару месяцев, и как только вернулся назад, присоединился к Cobras. Я был в Cobras где-то до июля 1976 г., так как 8 августа было первое выступление с группой Triple Threat Revue: я, Ви Си Кларк, Колд Шот Кайндрид, Фредди Фаро и Лу Энн Бартон".

Triple Threat Revue была крутой командой, но неустойчивой, и Стиви собирался набрать новую группу. Он едва знал ударника Криса "Кнута" Лэйтона. "Когда я заглянул к нему в квартиру, он сидел на кухне с барабанами и в наушниках. Казалось, что он подыгрывал песне Conversation Макса Роача. Я стоял и смотрел на него 10 минут... Вы знаете, какими мы бываем рассеянными. Он повернулся, увидел меня и стал красным, как говядина. И все, что я мог сказать: "Слушай, приятель, ты хочешь играть в новой группе?" А басиста Томми Шеннона я знал уже с того вечера, когда он ушел от Джонни Уинтера. Он уехал в Калифорнию с группой, которую только что собрал и которая называлась Crackerjack, чтобы заниматься тем, чем занимаются в Калифорнии. Стать большим или кем-то еще. Тогда мне было 14 и я выступал на своих первых концертах. Томми был единственным человеком, который обращал на меня какое-то внимание, и с тех пор мы с ним при случае играли вместе. Шеннон влился в группу в 1981 г., и за исключением последующего присоединения Риза Вайненса, состав Double Trouble больше не изменялся".

В те времена, когда группа начинала, гастроли означали выезд из города на пару концертов. Какая-то странная поездка в Арканзас казалась важнейшим турне. Тем не менее, очень скоро группа начала вызывать нарастающий гул на национальных блюзовых фестивалях, в блюзовых лагерях и ресторанчиках для более состоятельных людей.

Когда Thunderbirds Джимми подписала контракт с Крис Элис, появились слухи о младшем Воэне, который имел огромный успех. В 1981 г. Стиви наняли для частного ежегодного концерта журнала Musician в чикагском шоу NAMM. "Молодой Стиви Рэй Воэн, брат гитариста Thunderbirds Джимми Воэна, - писал обозреватель, - внезапно раскачал энергетический уровень вечера набором горячих, слегка традиционных стандартов бпюза и рок-н-ролла. Стиви R Воэн выжимал из своего классического "страта" ("потрепанного" в великолепной традиции Рори Гэленджера) предельную мощь: выжимая, выгибая и буквально вытряхивая ноты из своей гитары. Его хрипловатый, приятный стиль вокала, сжатая, ритмическая игра на гитаре и полнейшая посвященность блюзовым формам (с частыми намеками на Хендрикса) обещают Воэну удачу в будующем..."

Тогда же Double Trouble сняли видеоклип, который их менеджер, Чеслел Милликин, передал своему старому работодателю - Мику Джаггеру. "Стоунз" взяли Double Trouble на частную вечеринку, чтобы усилить бузу, где Милликин, с помощью продюсера Джерри Векслера, получил для группы право на участие в международном джазовом фестивале в Монтре. Международный дебют Стиви был прямо-таки по Хендриксу: "Он грохоча на фестивале в - писал журнал People, - стратокастером 59 года на бедре и двумя огнедышащими сопровождающими, которых он называл Double Trouble. У него не было контракта на запись, имени, но он обратил сцену в пепел, и после этого все хотели знать, кто это такой!"

Когда они вернулись в Остин, то просто не могли во все поверить. "Я помню, как Джон Хэммонд сказал, что Воэн станет известным, - недавно писал Майкл Холл в Austin Chronicle. - Мне хотелось в это верить, но я был не единственный, кто хихикнул по поводу этого предсказания: Стиви Воэн, игравший за гроши в "Континентал", - просто еще один косматый, озабоченный наркотиками фанатик Альберта Кинга".

Джон Хэммонд... Мик и Кит... Дэвид Боуи, приглашающий сыграть его гитарное соло для China Girle... Джексон Браун, предлагающий бесплатное время в студии, бесплатную пленку... Texas Flood, дебют группы, 83 год, стал золотым. Большие деньги, большие почести. Скептики говорили, что Стиви был "пустышкой". Слишком яркий, слишком насыщенный, слишком "исходящий из себя". После потрясения общественности Стиви воспринимали как должное, еще один блюзовый гитарный герой. Но Стиви развивался, превращался в красивую, мощно звучащую гитару, как в Voodoo Chile (дань Хендриксу, которая никогда не покидала репертуар Стиви) и Couldn't Stand the Weather. Но к 70-м он был уже беспомощен без наркотиков и алкоголя. К 86 он опустился: с мешками под глазами, до ничтожества истощенный, злящий и пугающий своих друзей. Одним вечером в Женеве - спустя 5 лет после триумфа в Монтре - он сорвался. "Я обрушился, у меня были все признаки нервного срыва, какие бывают у людей. И я пошел получать помощь. Ведь я употреблял четверть унции кокаина (18 грамм) в день, вдыхая его. И обычно кидал полграмма или грамм в выпивку, выпивал и наливал еще. Расписание становилось все более напряженным, и каждый раз, как я попадал в ситуацию, когда не хватало времени, я пытался быть сверхчеловеком.

Это не могло продолжаться долго. Каким-то образом мне удалось уберечь себя от окончательного распада, но я все равно представлял собой довольно сложный случай. Есть много людей, которые могут веселиться, не загоняя себя в могилу, жаль, что я не один из них. Я дошел до той точки, где я получил не только свою долю, но и чью-то еще. Мой мозг химически изменился. Я мог выпить бог знает сколько и не напиться, а на следующий день с полглотка совершенно отрубиться. Это мешало моей игре на гитаре".

После первоначальной реабилитации - 4 недели в клинике в Атланте - Стиви перекроил путь, который он избрал 15 лет назад, и переехал из Остина в свой родной город. "К тому времени почти все, кого я знал в Остине, были людьми, у которых я получал наркотики. Или теми, с кем я общался из-за этого. Вот что случается из-за пристрастия - ты просто запечатываешь себя всем этим. Я переехал обратно в Даллас, потому что он казался мне новым местом. Я понял, что потратил массу времени, пытаясь убежать от себя и своей семьи. Мама все еще жила в Далласе. И я понял, что могу снова стать ей близким".

Он снова стал выступать и оставался трезвым. "Я не пытался умолчать о своей борьбе с алкоголем, и многие люди из прошлого просто больше не появляются. А которые появляются - в большинстве, тоже протрезвели. Некоторые все еще борются с демоном, надеюсь, что им это удастся. Ведь так долго не может продолжаться - это либо убьет тебя, либо ты свихнешься, либо попадешь в тюрьму. Та программа, в которой я принимаю участие анонимно, я не могу о ней рассказывать. Ну, что не является тайной, это по линии "анонимных алкоголиков", и она действительно помогает. В нашей группе нас семеро. Мы собираем маленькие собрания и работаем друг с другом. Конечно, в нашей команде есть еще и пьющие, но еспи у них возникнут проблемы и они обратятся к одному из нас, мы им всегда поможем. Нет такой ситуации, что "ты выпьешь пива, и ты уволен", это ерунда".

"Стиви действительно вырос, он стал другим человеком", - через девять дней после смерти Стиви Рэя Найл Роджерс сидел в студии звукозаписи в Лос-Анджелесе. Три месяца назад он выступал продюсером Family Style, первого совместного альбома Стиви и Джимми: "Стиви всегда был любящим парнем, но теперь он стал более умен, более сконцентрирован. Можно сказать, он обрел новую жизнь, когда бросил наркотики. И его дух был как никогда сильным: на альбоме есть песня Tick Tock, и когда Стиви пел ее в студии, я сидел со слезами на глазах, думая: "Он и не подозревает о своей силе".

Если бы вы внимательно рассмотрели Стиви Рэя в последнее время, вы увидели бы у него на груди татуировку: рыболовный крючок Маори. Кто бы ни спросил его об этом, он отвечал, что это символизирует поиск знаний и духовности. "И именно это происходит в последнее время, - говорит он в 89 году, - я начинаю понимать, что именно это имеет значение в первую очередь. По крайней мере, для меня".

Не так давно Стиви сказал писателю Майклу Коркорану: "Я всегда был Стиви Рэй Воэном, гитаристом, даже с самого раннего детства. И никто, даже я сам, не думал обо мне как-то иначе. Только теперь я начинаю сознавать, что существует и другая жизнь помимо игры на гитаре".

Эпитафия

Стиви Рэй Воэн был одним из лучших блюзовых гитаристов, и не только из-за веры в блюзовую форму. Его глубочайшая приверженность к динамике превращала каждый из его концертов в неповторимое, яркое действие. За занавесом он болтался с улыбкой ковбоя из вестерна, но когда он надевал гитару, начинал сиять. Сейчас легко романтизировать его, но таким был Стиви: странный человек - электростанция с мощью большей, чем у любого белого парня, играющего блюз. К 35 годам он накатал столько гастрольного времени, сколько многие музыканты вдвое старше его.

Роберт Крэй: "Помню, как я встретил его за кулисами после концерта в Нью-Йорке в 88, когда уже все было убрано и сложено в грузовики, вся команда устало слонялась, ожидая отъезда, но не Стиви. Он в кимоно сидел на ступеньках трейлера, окруженный поклонниками, разговаривая и подписывая пластинки, улыбаясь самым искренним образом гораздо дольше, чем мы могли ожидать. И лицо парня, который принес свой стратокастер. Еще более удивительным был сам Стиви, который выглядел совершенно не раздраженным этими ребятами, настолько, что сам мог быть одним из них - да он и был им, черт возьми!

Я несколько раз разговаривал с ним с тех пор: вместе с Джеффом Бэком во время их тяжелых гастролей в 1989 г., а затем весной 1990 г. Беспрестанно жуя резинку Nicorette, заменитель никотина, он говорил о сложностях, возникающих в турне, и о требованиях администраторов и промоутеров. Слушая его, я был поражен мыслью, что за все случаи, когда я приходил на его концерты, не было ни одного, когда бы он не появился. И я не слышал о таком случае. Принимая во внимание, сколько он выступал, можно удивиться, откуда у него вообще были силы. Но таким он был: музыка лилась из него, он покорял публику, и у него еще оставались силы рассказывать мне о былой зависимости от наркотиков. Иногда мне было его жалко: простой, на удивление одаренный парень, которого таскают по всему свету, а ростовщики наркобизнеса присваивали плоды его усилий - пока Стиви не взял себя в руки - и оставили после этого усталого и обрюзгшего, с желудком, истерзанным дикой смесью виски с кокаином. Но потом я понял, насколько Стиви любил гореть и насколько он был "засранцем".

Так описал Стиви Бадди Гай. Он пользовался толстенными струнами для гитары, за счет чего добивался толстого резонирующего звука. Это была борьба, соглашался он и Джефф Бэк, чрезмерное усилие или боль, которая вкладывалась в игру, делала стиль неповторимым. Но даже когда он был "жесток" со своим инструментом - а он любил играть с помощью сильного щипка струны, оттягивая ее от деки гитары и отпуская ее, чтобы она с хлопком вернулась в нормальное положение - он выглядел абсолютно расслабленным. Его мощь была не за счет силы: похоже, ее просто нельзя было сдержать. Он управлял стеной несогласованных усилков, чтобы добиться сыроватого, стивирэевского звука, который часто означал часы, проведенные каждый вечер в согнутом положении в нескольких дюймах перед вопящими динамиками, чтобы вымучить мельчайшие детали оттенков. В одном из последних наших разговоров он выглядел смертельно усталым, но он жил и любил жизнь, и именно это придавало ему что-то необычное. Я не хочу показаться суеверным, но сейчас кажется странным, пугающим знаком, что за несколько недель до его смерти, во время совместного турне с Джо Кокером, упала металлическая стойка на сцене и разбила пять гитар Стиви.

Странно, когда я думаю о его смерти, не верится, что это на самом деле произошло, когда я читаю об этом, мне хочется плакать, а я не так уж и хорошо знал этого парня. Его музыка, вне сомнений, повлияла на мою жизнь. Он играл с такой мощью и желанием, что он, казалось, был в переходном состоянии и вот-вот взорвется. Так всегда и получается самая хорошая музыка".

Федор РОМАНЕНКО
Jazz-Квадрат, №3/2002