***

Облик молодого Элвиса Пресли - настоящая рок-н-ролльная икона. Но ничто так полно не воплощает в себе рок-н-ролльный саунд, как гитара Скотти Мура, работавшего с Элвисом. В одном-единственном соло Мур мог смешивать блюз, кантри, джаз, поп и здоровую долю молодой энергии, выдавая звук, неслыханный ранее.

Скотти записывался и гастролировал с Элвисом в 50-е годы, пока в 1958 году Элвиса не забрали в армию. Энергичная ритм-гитара и потрясающие соло Мура звучат в лучших элвисовских рок-н-роллах - таких, к примеру, как «That’s All Right», «Mystery Train», «Baby Let’s Play House», «My Baby Left Me», «Heartbreak Hotel», «Blue Suede Shoes», «Hound Dog», «Jailhouse Rock».

В 60-е годы Скотти работал с Элвисом время от времени - в основном, в качестве сессионного лидер-гитариста. Последний раз «живьем» он появился с Элвисом в 1968 году, когда тот выступил в специальной телепередаче «Возвращение». Мур изредка играл и в 70-е годы, сделал несколько сессионных записей. В 80-е годы Мур полностью прекратил играть - он даже не упражнялся.

Но в начале 1992 года Скотти внезапно заиграл снова. Он присоединился к Карлу Перкинсу - своему бывшему товарищу по работе на «Sun Records» в легендарной «Sun Studios», и записал материал общей длительностью около часа. Он запечатлен на кассете под названием «706 Reunion - A Sentimental Journey», распространяемой по почте по заказам.

Мур также выступил на концерте, посвященном 15-летию смерти Элвиса, и совершил короткое турне по Англии. «Я, как оказалось, сильно сдал за эти 20 лет, - комментирует Скотти. - Это все равно, что сесть на необъезженную лошадь. Мои старые пальцы работают довольно неуверенно, честно вам скажу».

Для человека, столь сильно повлиявшего на развитие рок-н-ролла, Мур поразительно вежлив, искренен и скромен. Его легкая, полная юмора речь сразу напоминает о том, что суть рок-н-ролла - в получении удовольствия.

– Почему вы снова начали играть и выступать с концертами?

– Я не видел Карла несколько лет, и как-то подумал, что надо бы ему позвонить. Мы поговорили, и кто-то из нас спросил: а что если нам что-нибудь сделать вместе? Вскоре после нашей беседы Карл угодил в больницу на операцию - рак горла - и пришлось отложить работу над проектом. Когда Карл поправился, я спросил его, хочет ли он все еще записываться со мной, и он ответил: «Ну, конечно!» Мы отлично провели время, добиваясь старого звучания. Это было очень похоже на возвращение домой.

– Пластинка напоминает встречу рокабилльщиков. Как вам удалось собрать всех вместе?

– Мы проводили политику открытых дверей: если кто-то хотел прийти и поиграть, мы были только рады. В нескольких вещах на ритм-гитаре играли Пол Бюрлисон из ROCK-N-ROLL TRIO и Санни Берджесс. На ударных у нас был [бывший участник группы Элвиса] Д. Дж. Фонтана и THE JORDANAIRES на подпевках. Джонни Блэк, брат Билли Блэка, играл на басу (Билл был первым басистом Элвиса, умер от кровоизлияния в мозг в 1965 году - прим. «G. P.»).

– Там есть не только известные песни Элвиса и Карла Перкинса, но и новые вещи…

– Карл пишет песни в мгновение ока. Перед записью я поехал в Джексон и провел с ним денек. Я сказал ему: «Карл, ты помнишь, как мы работали с Сэмом [Филлипсом] в студии?» Он ответил: «Да, еще бы! Он вечно повторял: «Еще раз. Давайте прогоним эту вещь еще один раз!» Я попросил написать песню об этом. Дело было в субботу, и под вечер я поехал обратно в Нэшвилл. А в воскресенье днем он мне позвонил и спел по телефону песню «Damn Sam».

– Как прошло ваше выступление на концерте, посвященном 15-летию смерти Элвиса?

– Ну, вы же понимаете, что я вышел на сцену только для того, чтобы мне заплатили (смеется). Концерт был замечательный. Карл исполнил несколько своих хитов. Пришел Ронни Макдауэлл и спел с нами пару элвисовских номеров – «Mystery Train», «Don’t Be Cruel», «Heartbreak Hotel». Когда я сам вышел на сцену, мне казалось, что я просто упаду на месте.

– Вы хотите еще записываться?

– Скоро выйдет еще одна моя запись, с Чипом Янгом. У него в каждой вещи играет приглашенный гитарист - я, Джерри Рид, Чет Аткинс, Грейди Мартин и так далее, всего десять человек. Это нечто особенное.

Сотворение истории

– Как вы познакомились с Элвисом?

– Я играл с кантри-энд-вестерн-группой, записал с ними одну пластинку, а после этого стал искать, чем бы заняться. Элвис попал на «Sun Studios» годом раньше и записал гибкую пластинку ко дню рождения матери. Сэм и его секретарь послушали Элвиса и внесли данные в картотеку. Я спросил Сэма, кто у него есть из певцов, и секретарь припомнил Элвиса. Сэм сказал: «Да, у него неплохой голос». Я наседал на них до тех пор, пока они не дали мне номер его телефона.

Потом я позвонил Элвису. Он приехал ко мне, и мы прогнали несколько тем. Я спросил у него, хочет ли он записываться, и он ответил: «Да, наверно». Он не знал точно. Я позвонил Сэму и сказал: «У парня отличный голос, и он поет множество различных песен». Сэм велел найти подходящую песню, сделать подходящую аранжировку и прочее в том же духе. Я предложил привести Элвиса в студию. Сэм хотел, чтобы вместе с ним пришли только я и Билл: он хотел, чтоб Элвис спел с минимальным музыкальным сопровождением, чтобы понять, каков его голос в записи. Это было чем-то вроде прослушивания. Мы сыграли «That’s All Right» и пару других вещей, которые Сэм не позаботился записать.

– Кажется, Элвис был довольно застенчив, когда вы познакомились?

– Сначала он очень стеснялся. Эволюция происходила постепенно. Когда вокруг постоянно крутятся 15-20 симпатичных девчонок, меняешься очень быстро. С каждым такое случается (смеется).

- Откуда бралась та энергия, которая чувствуется в ранних записях на «Sun»?

- Мы прекрасно проводили время в студии, вот и все. Если и бывали плохие времена, то лишь тогда, когда мы записывали песню, которую считали неудачной. Но когда песня звучит хорошо, энергия сразу растет – «Mystery Train», к примеру. Если вы вслушаетесь, то сразу поймете, что мы хорошо проводили время. А Элвису всегда нравилось выступать на сцене, это была его сильная сторона.

Если послушать ранние записи на «Sun», то, независимо от того, плотно ими занимался Сэм или нет, можно понять, что он всегда рассматривал голос Элвиса как еще один музыкальный инструмент. Обычно в те дни вокальные партии выводили сильно вперед по отношению к инструменталу, у нас же было не так. При этом Сэм и не задвигал голос на записи. А эффект глухого эxa придавал дополнительную остроту.

– Ритм-гитара Элвиса тоже вносила в это свой оклад.

– Он был хорошим ритм-гитаристом для вещей того типа, что мы делали. Конечно, его нельзя было назвать виртуозом гитары или посадить играть с оркестром из двадцати человек. У него было великолепное чувство ритма, особенно в голосовых партиях. Он мог взять совсем никакую песню и сделать из нее что-то приличное, что, как мне кажется, позднее было заметно в некоторых его фильмах.

- Как вы выработали свой стиль?

– Моими идолами были Мерл Тревис и Чет Аткинс. Но я не мог снимать их нота в ноту. Я брал небольшую фразу - блюзовую, кантри или какую-то еще - и пытался обработать ее в духе той вещи, которую пытался играть. Я старался не сбиваться с ритма, делая вставку там и сям. Просто я поэкспериментировал и набрел на эту манеру - лучшую, какую мог найти, чтобы казалось, что нас в группе больше, чем на самом деле. Я всегда говорил, что был вынужден играть так, как играл. Сэм говорил, что он не хочет, чтоб я так делал, но у нас были только бас, соло-гитара и ритм-гитара. Я не думал о том, чтобы создать новый стиль. Просто с тем, что имеешь, пытаешься добиться лучшего.

– Ваши соло имеют сильный привкус блюза…

– Я всегда говорил, что если не можешь сделать маленькую блюзовую вставку в песне, то она не стоит той бумаги, на которой написана. Я любил Мадди Уотерса, Лайтнин Хопкинса и других. Тогда я даже не знал, как их зовут, я слушал радио, и если играла гитара, мне это нравилось. Даже теперь, когда я слышу гитару, то врубаю звук погромче. И знаете, в нынешние времена немало хороших гитаристов.

– Вы слушали других рокабилли-гитаристов?

- Я слушал всякое. Но когда Элвис пошел в гору, все так закрутилось, что мы, честно говоря, даже не успевали слушать радио.

- Когда вы поняли, насколько грандиозен успех Элвиса?

– Никто из нас не осознавал влияние нашей группы. Мы ездили из города в город. Если что-то было плохо, мы слышали об этом не раньше, чем неделю спустя. Конечно, мы видели, что толпы вокруг нас становились все больше, но это только заставляло нас больше работать.

– Что вы скажете о ваших выступлениях по ТВ?

- На самом деле мы этого не любили. ТВ было частью того, что я называл «платой по векселям». Мы никогда не обращали внимания на продюсеров и прочих. Они просили нас не выпендриваться, но мы просто выходили вперед и играли, как на сцене.

– Телепередача «Возвращение» 1968 года показала, как изменился имидж Элвиса по сравнению с фильмами.

– Тогда я в последний раз работал с Элвисом. В этом смысле он был таким же, как в 1954-м, когда мы начали - полным жизни. Он прошел через все киношные хитросплетения и ненавидел большую их часть, по крайней мере, музыку. Хотя, конечно, он спел в фильмах несколько хороших песен. Каждый, кто хоть немного разбирался в музыке, мог понять, чем он занимается. Они говорили: «Ты должен петь вот это в такой-то сцене»… Он старался, как мог, но ненавидел все это.

Выступление на телевидении в 1968-м было для него своего рода побегом из тюрьмы. Мы с Д. Дж. пришли к нему домой вечером, накануне шоу, чтобы с ним пообедать. Он спросил нас, хотим ли мы отправиться на гастроли в Европу. И мы сказали: «Конечно! Отличное будет турне». А он сказал: «Хорошо, но я хочу одно турне сделать плохим». Разумеется, этого турне так и не было. После этого выступления он занялся Вегасом.

На тот момент я владел «Music City Recorder» тут, в Нэшвилле. Он спросил: «А что если мы пойдем туда, запремся на пару недель и посмотрим, что из этого выйдет?» Я ответил: «Без проблем. Только предупреди заранее, чтоб я мог освободить студийное время». И этого тоже не случилось. Я не знаю, что он замышлял. Может, он хотел вернуться к старому стилю, может, имел какие-то новые идеи… Когда он занялся Вегасом, это уже были совсем другие игры.

Игра наверняка

– Вы записали несколько инструментальных сольных пластинок в 50-е и 60-е годы. «The Guitar That Changed The World» была своего рода вашим прощанием с Элвисом.

– Это название дал не я. Эрик хотел продолжать серию инструментальных пластинок. Но этого не произошло, как и многого другого. Работа была трудной. Думаю, никто из нас не понимал, что если убрать лидер-вокал, то нужно чем-то заполнять образовавшуюся пустоту. Сделал бы я еще одну пластинку или нет, я горжусь той, которая вышла. Я до сих пор должен им денег за эту запись (смеется).

– Еще в 70-х вы записали пластинку с Карлом Перкинсом.

– ЕР «Express» была нашим с Карлом совместным проектом (Элвис и Карл записывались вместе в 1956 году во время джем-сейшена, который позже получил название «Million Dollar Quarlet», но Мур там отсутствовал - прим «G. P.») Это произошло в 1975 году. Даже тогда я уже года три-четыре не играл ни единой ноты. Но когда мы с Карлом начнем гастролировать, это будет одна из наших заглавных песен.

Мы с Карлом выросли в 20-ти милях друг от друга, но не были знакомы. В основном, мы играли музыку одного рода, и в этом есть доля иронии. Для меня Карл - дедушка всего этого. Но я ему этого не скажу, потому что я старше его (смеется).

– Когда вы работали с Элвисом, вы сначала играли на «ES-295», потом на «L-5», потом на «Super-400». На чем вы играете теперь?

– У меня до сих пор сохранился «Super-400». Чет Аткинс подарил мне «Gibson Country Gentleman». Я отдал ему старый микрофон «RCA», который был ему нужен, а я использовал его как пресс-папье. Позже он позвонил и спросил, не нужна ли мне гитара. Я ответил: «Нет, я сейчас вообще не играю, мне гитара ни к чему». Он возразил. «Я все-таки подарю тебе одну». Прошло несколько месяцев, и он появился в моем офисе с гитарой. Чет - просто сокровище.

– Он был вашим кумиром. Как вы себя чувствовали, записываясь с ним, когда Элвис впервые подписал контракт с «RCA»?

– Я всегда восхищался Четом. На первой сессии, которую мы делали для «RCA», Чет играл на ритм-гитаре. Не помню, что это была за песня, но помню, как повернулся к нему и спросил, нравится ли ему моя работа. Он ответил: «Не знаю, я играю на ритм-гитаре». Не то чтоб он задирал нос, просто у него было правило: я делаю свое дело, ты делаешь свое. Я всегда благоговел перед ним.

– У вас сохранился усилитель работы Рея Батта?

– Да. Я использовал его на концертах, хотя для этого мне пришлось заменить корпус и конденсаторы. Он звучал очень хорошо. Рей сконструировал всего пять-шесть таких усилителей. Я узнал о них, потому что один из первых был у Чета. У Рея была небольшая группа, игравшая по выходным, и он сконструировал первый усилитель для своего гитариста. Они попользовались им несколько недель и поняли, что это хорошая штука.

Потом Рей приехал с ним в Нэшвилл, встретился с Четом и продемонстрировал усилитель. Так что Чет получил второй экземпляр. Услышав, как Чет пользовался им на паре пластинок, я стал выяснять, как он добился такого звучания. Когда я узнал, что все дело в усилителе, то поехал в Каир, штат Иллинойс, чтобы попросить Рея сделать такой же для меня. Позже такой усилитель получил Рой Орбисон, Карл Перкинс… и, возможно, существует еще парочка. Свой я брал в Англию, но служащие британской авиакомпании практически сломали его. Не знаю, смогу ли я его починить.

Элвис жив

– Что вы думаете о вашем вкладе в популярную музыку?

– Элвис, Билл Блэк и я каким-то образом распахнули несколько дверей, и туда ворвалось то, что я всегда называл кабацкой музыкой. Все мы играли в клубах, и приблизительно одно и то же - хотя не в точности так, как мы играли «That’s All Right». Если кому-то нужны были музыканты, можно было пойти и нанять их. Постоянных групп не было, все время происходили различные перетасовки. Играли то, что пользовалось успехом - самую популярную на данный момент песню и т. д. Кантри-группа играла эту песню на кантри-инструментах и наоборот. Все просто хотели потанцевать. Пока вы были способны играть музыку, под которую каждый мог потанцевать, всем было наплевать на все остальное.

– Что вы думаете о внимании, которое до сих пор приковано к Элвису? Кажется, что сейчас он популярен, как никогда.

– Думаю, что это внимание не к человеку, а к музыке. Я не собираюсь отнимать у Элвиса его заслуг и не хочу хвастаться, просто музыка - главное.

Когда я поехал в Англию, то не думал о поклонниках. Но когда видишь, как взрослые мужчины плачут, и люди подходят с трясущимися руками взять автограф, на многое начинаешь смотреть иначе. Некоторые говорили: «Я ждал этого 25 лет». И мне хотелось сказать: «Чего именно? Разве вы не слышали, как я лажал?» Все дело в ассоциациях; мне кажется, Элвис - это символ эпохи. Это время, в которое люди хотели бы верить.

Крис Джилл. «Guitar Player», декабрь 1992

Перевод: Екатерина Борисова
Опубликовано в газете «ЭНск» №1(37)/1994