zvuki.ru

Звуки.Ru: Юрий, какую Вы программу подготовили для юбилейного концерта?

Юрий: Перед выступлениями в том или ином городе в социальной сети публикуется вопрос о пожеланиях людей, и я стараюсь по возможности их учитывать. Программа юбилейного концерта ещё на стадии оформления, но в целом я хочу, чтобы это была интенсивная, крепкая и духоподъёмная программа. Мой ощущение – взлётное, я не чувствую себя усталым, прибитым, нет ощущения тяжести возраста, я хочу, чтобы в концерте это было отражено. Несмотря на то, что у меня немало мрачных номеров, я постараюсь, чтобы они не превалировали.

Звуки.Ru: Вы можете сказать, что на данный момент Ваша жизнь удалась?

Юрий: На данном этапе - пока не могу. Я бы мог так сказать, если бы моя мечта, как она задумывалась, была бы воплощена, а мне ещё предстоит это сделать. Я в пути, это оказалось сложнее, чем я думал, мне пришлось учиться гораздо большему, не так как я себе это представлял. Я достаточно далёк от завершения, поэтому, скажем так, в том выборе, который я некогда сделал, нет ощущения ошибки.

Звуки.Ru: В своих интервью Вы говорили о том, что к отъезду в Москву – ваш первый перевалочный пункт - вас побудили определённые обстоятельства. А дальше Вы шаг за шагом делали верный выбор.

Юрий: Совокупность обстоятельств сработала как катапульта, которая меня запустила. Всё оказалось намного непредсказуемее и труднее, чем я когда-то полагал. Но ошибки не было. Так или иначе, я занимаюсь тем, для чего я пришёл.

Звуки.Ru: Вы как-то рассказывали о своем совместном выступлении на квартирнике c Константином Кинчевым. Глядя сейчас на вас обоих, можно только поражаться - не только тому, как по-разному сложились ваши судьбы, но и тому, как вы оба трансформировались со временем. Константин глубоко погрузился в православие, причём с сильным консервативным уклоном, вы же – человек очень открытый и, прежде всего, анализирующий. Как может быть, что люди, вышедшие из одной «колыбели», разлетаются по разным планетам, притом, что вы оба остаётесь в пространстве, которое можно назвать русским роком?

Юрий: Дело в том, что рок-н-ролл – очень специфическое искусство. В него впрыгивают в очень юном возрасте, почти подростковом. И здесь, с одной стороны, есть исходная честность и чистота, а с другой, в силу неискушённости, – колоссальная уязвимость. Можно соблазнить, совратить, сменить внутренний ориентир человека. Возьмём Элвиса Пресли. Как-то я услышал ремарку по его поводу о том, что он был гениальным исполнителем в течение первого года своей карьеры и пародией на самого себя в течение всех последующих лет. А начинал он 18-летним щеглом: он чувствовал нужную вибрацию, и весь был её воплощением. А дальше начал работать печатный денежный станок, и капля по капле – вот голливудский фильм, вот ляльки, вот платиновые пластинки, спой это, спой то, надо нравиться, наращивать аудиторию, вот сказочное богатство – и мальчишка с горящими глазами становится всё дальше и дальше от своей сути. И через пять-семь лет – всё. И не было сделки с дьяволом, когда знаешь, что ты витязь на распутье, и можешь принять решение – сдать себя оптом или остаться при своём. Всё происходит шаг за шагом. Преодоление момента соблазна – сугубо внутренний процесс, извне его может быть не видно. Юными, я и Костя, мы влюбились в рок-н-ролл, который был нам явлен в виде поразительно красивой картинки. Супергруппы 70-х годов – для меня это были Led Zeppelin, а Костя был фанатом Black Sabbath – это люди, которые на тот момент занимались любимым делом, не продавая себя. И представьте, мне 14-15 лет, и я вижу богов, с потрясающим хаером, которые играют музыку, в которую они верят на стадионах, омытые всеми золотыми дождями планеты. Иными словами, мы подписались на миф, который был интегральной совокупной голограммой, и мы хотели этого всего! Мы хотели быть честными, и быть королями! Мы видели сияющую картину, голливудскую сказку, только актёры в Голливуде так или иначе игроки на чужом поле, а в рок-н-ролле у музыкантов свой сценарий, как это было в середине 70-х годов. Но никто нам не рассказывал, что то, то произошло, было восхитительным исключением. На самом деле машина дала сбой, и она не собиралась его давать ещё раз.

Машина музыкальной индустрии дала сбой. Никто не предполагал, что The Beatles, которых машина заглотила в 63-64 году, изнутри взорвут её желудок к 67 году. Что в эту зияющую дыру ринутся настоящие художники, и это станет целой эпохой... Вся эта сказочная халява длилась примерно восемь лет, как раз где-то до конца 1976 года. Мы на этом исключении выросли, как на правиле, мы не знали, что из этой мясорубки выпала лопасть, и вместо фарша пошло настоящее рок-н-ролльное мясо. Мы-то думали, что так и должно быть! Вашему поколению в десять раз сложнее, вас растят уже отформатированными. Хотя мыслящему человеку при огромном желании можно и сейчас в этом мутном потоке прорваться к чистому роднику. Но если ты сегодня будешь ориентироваться на дорожные указатели, они тебя приведут к фуфлу. А в 1975 году указатели показывали в нужную сторону. Такого не было раньше и, наверное, не будет…

Звуки.Ru: Какое-то время.

Юрий: Да! Но нам обломилось. Для Кости это прошло более болезненно, чем для меня, поскольку он так или иначе привязан на элемент массового успеха. Тут возникает ситуация: когда ты начинающий, никому неизвестный художник, у тебя неслыханная степень свободы. Никто ничего от тебя не ждёт, и тебя могут полюбить с нуля, просто за честное выражение твоего духа. И от того, насколько ты свободен на старте, ты задаёшь систему координат для своей дальнейшей артистической судьбы. А дальше начинается интересная история. Ты написал хит, или два, или пять, или десять, и возникает определённое гравитационное поле вокруг твоего искусства, к которому начинают подтягиваться люди. Они улавливают вибрацию, которая созвучна их душам. С этого момента мир снаружи начинает вмешиваться. Хотя это, как правило, не произносится вслух, но подспудный посыл таков: «Раз уж мы тебя любим - за тобой должок, будь добр, мы ждём». Складывается армия «инвесторов», которая, вкладывая в твои «акции», то есть, покупая твои альбомы, приходя на твои концерты, беря у тебя автографы, протягивают к тебе эти верёвки. И если ты их завяжешь за себя, то окажешься втянутым в причудливую орбиту негласных обязательств.

Звуки.Ru: И конец?

Юрий: Дальше ещё более интересная история. Представьте, что на концерт приходит три тысячи человек, это что-то типа маленького стадиона. Расстояние между артистом и первым рядом публики – метров 25. Между - какие-то ограждения, охрана... Поётся ударный номер - всё супер, все на ушах. А теперь представьте, что поётся интимная баллада. Это особая вещь: зритель переживает, и во взгляде это есть, а хлопать в ладоши и одобрительно свистеть после неё не хочется, ну как-то неуместно. И артист, отделенный от аудитории значительной дистанцией и ослепленный софитами, уже не видит глаз, он может ориентироваться лишь на слух. А зал молчит. Его реакция на молчание зала: «Я спел балладу, и зал не хлопает? Значит – на фиг её из программы.»

Звуки.Ru: Стадион в принципе не предназначен для интимных вещей.

Юрий: Да, но одно дело, когда артист изначально заточен под стадион, а другое – когда он делает шаг из клуба на крупную площадку. Во втором случае надо пройти внутреннюю эволюцию и решить, каким быть для этих людей. И непонятно, что им всё-таки нужно, ведь нет прямой коммуникации. Есть молчание, и есть допущение, что это молчание может обозначать, и как правило, оно следующее: раз не хлопают, значит, им это не нужно. Таким образом, в течение года репертуар меняется, в течение пяти лет артист перестаёт писать баллады. Чем раньше идёт привязка на цепь массового успеха, те более зависимым оказывается художник. Можно разрубить этот узел, но для этого нужно быть духовным богатырём.

Звуки.Ru: Как же Вам жилось в Америке, где всё кидается на алтарь успеха?

Юрий: У меня к Америке очень тёплое отношение. И когда изнутри видишь ту цену, которую американцы платят за успех, поневоле проникаешься сочувствием. Сопоставляя её с Россией, я сделал забавное открытие: Россия маниакальная страна, которая косит под депрессивную, а Америка – наоборот. В России мало шансов быть победителем, оставаясь достойным человеком, за редчайшим исключением. В Америке игровое поле заточено иначе, и сочувствие лузерам минимальное, ведь каждому дали неплохие карты в руки. Но «виннеру» приходится так напрягаться, что по окончании рабочего дня он снимает с лица натянутую улыбку и тащится к психотерапевту, который за 150 долларов в час поговорит с ним по душам, выслушает, как того «всё достало», выпишет ему прозак и скажет, что всё будет о'кей. Вечером в Штатах с лица «виннера» улыбка сползает, а в России вечером после ста грамм на лице «лузера» она, напротив, расцветает.

Звуки.Ru: И как Вам это?

Юрий: Мне повезло. Приехав в 90-м году в Штаты, я успел застать конец той самой рок-н-ролльной Америки, на которую ребёнком пускал слюни. Я еще зацепил ту вибрацию в воздухе. А после она растворилась.

Звуки.Ru: Куда?

Юрий: В принципе, я думаю, что рок-н-ролл в Америке не исчезнет, он там так же неизбывен, как в России хорошая поэзия. Волны востребованности поэзии идут по синусоиде: то всем она нужна позарез, то нафиг никому не нужна, а поэты всегда пишут на достойном уровне. В трехсотмиллионной Америке неизбывна потребность в вибрации. Это - квинтэссенция духа народа... Но Россия – это чиновничья цивилизация, а Америка - купеческая. Рок-н-ролл – это потрясающий союз вот этой вибрации и заинтересованных в ней купцов, которые подложили под поющих честных мальчиков финансовую подушку, и на такой катапульте взлетела эта махина. И интерес предпринимателей был не только финансовым, он был так же и духовным. 50-е годы в Англии и Америке были жесткими, скучными, тоскливыми. И когда в 60-е пришли эти пиздёныши, им помогали их молчаливые старшие братья. Тот же Джордж Мартин, которому в 63 году было тридцать с небольшим, влил в the Beatles тысячи своих часов. В звуке этих щеглов для него были не только драйв и красота, было еще и дыхание свободы и элемент возмездия за отплющенную задроченную юность... Я склонен думать, что рок-н-ролл в значительной степени обязан идеализму и посвященности людей, подобных Мартину. И лэйблы того времени были заинтересованы в артистическом росте, в эволюции артистов. К 90-м эта модель схлопнулась: лэйблы всецело ориентированы на немедленную финансовую отдачу и перестали быть заинтересованы в том, чтобы артист рос. И как следствие, их собственная роль и мера влияния неуклонно снижается...

Звуки.Ru: Когда о Вас пишут, то порой употребляют словосочетания «русский блюз», что мне представляется оксюмороном…

Юрий: Ничего подобного. Вот навскидку: Россия – грустная страна или весёлая?

Звуки.Ru: Грустная.

Юрий: Вот! Сразу же был дан ответ! Даже воды в русских реках медлительнее, чем в американских, по наблюдениям тех же американцев. Несмотря на всю эмоциональную динамику, чувство грусти, печали - превалентное. Эта предтеча блюза разлита в воздухе страны. Всё, что осталось - преломить её в звучащую вибрацию. И я могу уловить эту боль и печаль и конвертировать их в звук - мне это дано. При том, нет никаких гарантий, что люди сходу в это врубятся. Но Россия, как страна медленная, преподносит мне урок стоицизма: успевать не торопясь. Я теперь вижу смысл в том, чтобы прожить долгую жизнь. Тогда я смогу оформить в некий звуковой пласт то, что с точки зрения гитарной музыки является абсолютно русским искусством. И даже если это никогда не будет популярным, с точки зрения посыла это будет жизнестойким искусством. У России есть лицензия на подлинное величие. Но в людях сильно подавлено волевое начало. И лучшее, что я могу как художник - это напомнить людям об их человеческом достоинстве. Это одна их тех миссий, что я могу исполнить.

- Анна Никитина
Фото: Александр Никитин