|
Distortion.ru
Виктор Жук – имя, которое слышала вся гитарная Москва. Я сижу на кухне у человека, успевшего поработать гитаристом на самых больших советских и российских площадках со звездами первой величины. А сейчас Виктор известен как один из лучших мастеров по ремонту и отстройке гитар и басов, обладающий, к тому же, поистине энциклопедическими познаниями в области винтажных фендеров и гибсонов.
Беседу вел: Дмитрий Юрченко
Виктор, раз речь у нас зашла о музыке, гитаре и интересных людях – начинай рассказывать о себе :-)
Хм... (устраивается на стуле со своим телекастером, берет на неподключенной гитаре несколько аккордов).
Родился я в Москве, в пятьдесят пятом году.
Женился тридцатого декабря восьмидесятого года (дружный ржач).
Как отмочил, а? Тридцатого декабря! Это испоганить себе весь новый год! (смеется) А еще восьмого января у старшей дочери день рождения, поэтому у нас декабрь и январь сплошные праздники. У младшей тоже восьмого, но другого месяца.
Да вот больше и рассказать-то нечего...
Ну да, конечно! Так просто не отделаешься! Как ты вообще связал свою жизнь с музыкой?
Так получилось. Еще в юношеском возрасте, как и все пацаны, играли на гитарах и заодно пытались их мастерить. Я тоже: в ванной гнул фанеру для акустической гитары – но результат был усташающим... И у меня до сих пор нет никакого желания заниматься производством гитар! Я уверен на 200%, что я не сделаю инструмент, который будет хотя бы приблизительно похож на этот (указывает на телекастер) – не внешне, разумеется, а по звуку.
То есть по пути Юрия Шишкова ты решил не идти?
Нет, совершенно не мое это, даже не интересно. Интересно просто заниматься с гитарами.
Школа, после школы техникум МТАТ, первая специальность – производство аппаратуры автоматики телемеханики. В техникуме я уже начал играть в ансамбле, у нас их было несколько. Дальше армия, а потом МИРЭА (институт радиотехники, электроники и автоматики), проучился там ровно год. Сдал все экзамены и уехал на гастроли (смеется)
В институте тоже был ансамбль, мы играли на танцах, по институтам, и т.д. И получилось так, что именно в это время меня совершенно случайно пригласили в профессиональный коллектив.
После обычной институтской группы?
Да, после любительского ВИА. Их же было в то время, как грязи, и бывали среди них очень даже крутые! А мы были обыкновенные, нормальные, играли на среднем уровне.
В общем, в составе этого профессионального коллектива я уехал в Казахстан, и девять месяцев мы там колесили по республике. Девять месяцев, не возвращаясь в Москву! Это были первые наши гастроли, целая жизнь! Мне было тогда года двадцать два примерно.
И вот с этого момента началась уже моя профессиональная деятельность – то есть та музыка, за которую платят деньги.
Группа называлась «Экипаж», но это название еще было у группы то ли из Астрахани, то ли из Киева – точно не помню. Мы про это узнали уже позже.
Ну типа как «Quiet riot»
Ага (улыбается)
При этом на афишах у нас было написано «Веселые ребята». И вот, люди приходят на наш концерт – и все они абсолютно уверены в том, что перед ними «Веселые ребята». «Ооо, это он, в очках – это он!». «А этот кудрявый, вон! Смотри, мы всех знаем.» (смеется)
Вот такая фишка была у нас была! Да и не только у нас, многие творили такие безобразия.
Эти девять месяцев были, конечно, катастрофой. Я чуть не умер там, во Фрунзе (немножко и в Киргизию заехали) подцепил какую-то лихорадку, может, кишечную инфекцию, не знаю. Недели две лежал в больнице с температурой под сорок. Вылечил меня русский врач.
Феерические гастроли были. Казахстан – страна чудес! Четыре музыканта в нашем «Экипаже», плюс два клоуна, ведущая, одного циркача-китайца где-то по пути загребли – он бросал на сцене горящие факелы. Вот здесь дети сидят в двух метрах от него, а он факелы бросает. А иногда они ведь у него и падали! (смеется)
То есть это была не просто музыкальная команда?
Да, это целая цирковая программа. «Цирк уехал, клоуны остались».
Когда я лежал в больнице, ребята ко мне регулярно приезжали. Не бросили работу – они работали эти две недели втроем, им было очень тяжело, конечно.
Совсем без гитариста? Ты один гитарист в команде был?
Нет, не так страшно. Был еще второй гитарист, басист и барабанщик.
Постоянно колесили в раздолбанном ПАЗике по тамошним населенным пунктам. Там переезды за 150, 200, 400 километров – нормальное дело: едешь, например, час, второй, третий, и вдруг видишь, в степи туалет стоит. А потом опять столько же едешь – и вокруг только степь. Кто там в этот туалет ходил? Степь кругом, сайгаки бегают. Чего там только не было! И обворовывали нас, и чуть не замерзли однажды – застряли просто-напросто во время вьюги в степи на дороге, но правда, «у нас с собой было»... Рассказывать можно очень много – о диких тюльпанах, делающих горы красными, о том, как я возил большую сумку, полную железной мелочи (наша зарплата), о классных джазменах, которых мы встречали в удивительных местах, о книгах, о лицензионных болгарских и польских джазовых пластинках, которые продавались за три копейки в зачуханных аулах, о том, как в городе Джамбуле жарили кур на балконе центральной гостиницы, город Чу, естественно…))
Все это вторая половина семидесятых годов?
Это семьдесят девятый год был.
Когда мы вернулись в Москву, то просто садились в метро и катались по кольцевой. Часа два кататься могли, настолько отвыкли от всего. Были на нашем пути и большие города с хорошими залами, а были и забытые богом аулы, в которые приезжаешь – а там дети босиком бегают по замёрзшим лужам. Вот такие картины видели. Здоровье у людей нереальное было, да... (улыбается) Бешбармак, глаза из головы – дорогому гостю, водка из пиалы, всё было…
Эти девять месяцев – как целая жизнь, кино можно снимать.
Потом настал восьмидесятый год – мы устроились работать в театр Спесивцева, был такой молодежный театр на Красной Пресне. Театр был офигенный! Офигенный, потому что там режиссёр больной на голову (в хорошем смысле). Фантазия, креатив, железная дисциплина, делали такие декорации, спектакли, другим театрам и не снилось. Что важно – всё делали, строили и пахали от зари до зари те же люди, кто потом вечером играл спектакли. К нам туда из других городов приезжали и иностранцы всякие в восьмидесятых годах. Мы играли все музыкальные спектакли в этом театре, а их было немало.
Это все по-прежнему с «Экипажем»?
Да. Мы, когда вернулись после этой девятимесячной казахской эпопеи, то сели на турбазе в Костромской области, на три месяца на репетиционный период. Все лето репетировали, а заодно играли танцы. И после пришли в театр, играли там в спектаклях, написали рок-оперу «Садко», очень интересную. Музыку писал наш барабанщик на либретто Спесивцева. Сейчас из этого театра очень много людей по телевизору мелькают в разных фильмах и спектаклях, кто-то преподаёт, имеет свои детские студии, мы периодически встречаемся, я к ним иногда езжу. Моя жена в этом театре работала раньше меня, мы в общем-то там с ней и познакомились… (улыбается)
Потом к нам в коллектив влился клавишник - Володя Осинский. Очень колоритная фигура и очень талантливый человек. У него сейчас студия, он работает в ней много лет, записываются у него практически все наши звёзды, даже перечислять не буду... Он написал инструментальную музыку к спектаклю «Сто лет одиночества» по Маркесу, это была очень модная книга в то время. И с этой инструментальной музыкой мы ездили в 1982 году на рок-фестиваль в Вильнюс, где на двоих с московской группой «Мозаика» (группа по-моему, из МЭИ) заняли первое место. Вот еще раз повторюсь – у нас были отличные самодеятельные группы при ДК, в институтах и т.д.!
А профессиональными считались, по идее только те, кто были штатными сотрудниками филармоний?
В общем-то, да. Когда ездили с «Экипажем» по Казахстану, то мы числились в Джамбульской и Джезказганской филармониях. В театре нам тоже деньги платили – 80 рублей в месяц, точно помню… (улыбается) Потом мы как-то познакомились с Артемием Троицким. Жал руки, восхищался. Напротив нас на улице Станкевича была фирма «Мелодия». Там был один музыкальный редактор, молодой и начинающий. Мы с ним подружились, он все время к нам ходил, слушал, помогал, чем мог.
Нет, ну ты сам посуди - инструментальная рок-музыка, поехать на фестиваль и получить там первое место! Нам дипломчик какой-то дали, приятно.
Где сейчас этот диплом?
Я думаю, что он остался у нашего барабанщика, по совместительству руководителя. Аркадий Злочевский, он большой человек сейчас. Но не зазвездил, молодец, старых друзей не забыл.
Злочевский? Президент Российского Зернового союза, доктор наук – тот самый?
Ага, вот это и был наш барабанщик… (смеется) Хороший человек! В плане музыкальности своей и личных качеств. Жил один, у него не было родителей, что уже не просто. Он на всем, что только можно, умел играть. Уже когда мы разбежались, он постепенно ушёл в бизнес и стал большим начальником. Продолжал музыку сочинять в своей домашней студии, а ночами диссертацию писал.
Я не так давно ездил к нему в гости, вот это был прикол! (смеется) Мы все собрались, приехали к нему, поели-попили, вспомнили молодость, ну и так далее. И он говорит, у меня, мол, музыки навалом, приезжай в следующий выходной, перепишешь. Я, с трудом вспоминая дорогу, приезжаю через неделю на эту улицу в районе Рублёвки, там стоит здоровенный кирпичный забор, с видеокамерами, звонками, какие-то крутые дома... И вот вроде нашёл, было часов десять утра. Жму кнопку – тишина, жму опять – тишина. Заспанный голос - «Вам кого?». Говорю: «Мне Аркашу!». (Дружный смех). Ага, так и говорю: «Мне Аркашу!». «Аркадий Леонидович – следующий дом!».
Да, Аркадий Злочевский, написавший рок-оперу «Садко», был нашим барабанщиком и руководителем. А Володя Осинский был нашим клавишником. Потом он очень много занимался всякими студийными проектами – на студии Дроздова в Сокольниках, потом в «Орлёнке», она была очень известная. Сейчас, повторюсь, у него своя студия на Новослободской. Он задумал построить специальную комнату для записи скрипичной группы. Там реально круто, там у него все хорошие люди пишутся, ребята грамотные работают. Наши Los Devchatos там записывались. Короче, там очень здорово.
Так вот. После Вильнюса в 1982 году мы шесть лет этой командой проработали в Москонцерте с разными певцами. Типа дежурный коллектив. Допустим, вот этому вокалисту надо выступить, нам давали «портянки», мы с ним работали. С одним мы ездили в Сочи на конкурс песни, он не захотел симфонический оркестр, захотел нашу группу. Кобзон с нами репетировал, Мелик-Пашаев. Вот так :-) Ну, нам-то Сочи это отдых, море, да потусить, только вечером концерт.
Оклад-то все равно идет :-)
А то! :-)
Потом Москонцерт начал потихоньку загнивать, концертов все меньше и меньше, и все начали разбредаться в разные стороны. Я попал в команду «Собачий вальс». Очень смешная команда, если бы она была сейчас, и чуть-чуть в нее денег вложить – то был бы просто лом! Евгений Рубанов, забытое имя, хотя люди со стажем его наверняка помнят. Давным-давно, он в «Рондо» работал клавишником. Выглядел совсем не как герой-любовник, маленький, толстенький, в очках, с родимым пятном (как у Горбачёва) и прихрамывал, но когда он начинал петь – всё менялось! У него энергетика чумовая, глотка луженая, и тексты он нормальные писал, очень смешные и прикольные. Это была «дуркующая» шоу-группа. Мы пару лет вместе проработали, базируясь в МГИМО (там же Газманов, «Караван», дуэт «Академия»), а потом разбежались.
В это же время поработали с Сергеем Брутяном, первым вокалистом «Автографа»... Вот еще один человечище, бывают же такие! Человек знал десять языков, очень характерный голос, сам писал песни и тексты к ним на разных языках.
Евгению Дмитриевичу Поливанову не уступит! Был такой легендарный лингвист. Говорят, что он мог запросто переводить Гёте с немецкого на узбекский.
Ага, что-то вроде того. Вот откуда берутся такие талантливые люди? Это ж надо с детства только этим заниматься и никакого футбола!
В общем, Брутян мне очень нравился, вещи были... смесь Джона Леннона и Фила Коллинза, которому, кстати говоря, он потом посылал нашу запись, они были знакомы. Мы где-то год, наверное, работали вместе, но ничего, к сожалению, не вышло, разбежались. Я его год назад встретил, в клубе B.B. King. Там выступал Дмитрий Четвергов, и у него работал певцом в команде сын Брутяна. Поговорили с Сергеем, вспомнили все это, очень здорово.
Потом, примерно в это же время (год где-то 89-й, и до 92-го приблизительно) я играл в группе «Домино». Супер группа. Играли арт-рок. До меня у них работал Зайцев Сергей – великолепный гитарист. Леня Низов – мозг команды и вокал, писал музыку, тексты. Я к ним попал, когда они начали делать программу на русском языке. Драли они меня по полной программе. Там были такие барабанщик и басист, с настолько развитым чувством времени – приходилось тянуться.
Писались на Мосфильме, в то время там была одна из лучших студий, помогал Михайлин из «Автографа». Деньги давал какой-то спонсор, потом его не стало, как водится, и деньги кончились…
А музыкальная школа-то была в детстве?
У меня – нет.
То есть вот так сразу: бабах – и Гнесинка?!
Да, Гнесинка, «бабах» (смеется)
Ещё во время работы в театре я окончил джазовую студию в Москворечье. По классу гитары и параллельно банджо.
У нас один интересный период. Когда Володя Осинский от нас окончательно ушел работать на студию, к нам пришел клавишником Алексей Шелыгин, из консерватории, с теоретико-композиторского отделения (сейчас он работает в кино и пишет музыку к фильмам и сериалам, «Бригада», например). Но он абсолютно не клавишник – настоящий пианист. Если кто-то не понимает, то это две разные специальности. Можно быть крутым пианистом и нулевым клавишником, совершенно не разбираться в звуках, не знать их и не понимать.
Ну да. Я вот Джона Лорда клавишником не считаю. Он пианист, органист, но уж точно не клавишник.
Типа того. Так вот этот консерваторский пианист в наш коллектив вписался великолепно, мы проработали пару лет вместе. Я и наш басист решили поступать в училище. Алексей нас месяц натаскивал по сольфеджио, поскольку с теорией у нас было довольно сложно. Но, благодаря этим занятиям, я поступил, спасибо Алексею, доброму человеку, он с нами намучился!
В двадцать семь лет поступил!
Да, примерно так. Неохота считать (смеется)
Поступил я без копейки денег, кстати, и учился тоже. И младшая дочь – тоже; это к слову о возможности поучиться бесплатно. За два года до этого я ездил в Царицыно, хотел поступать туда, мне откровенно объявили тысячу рублей, а по тем временам я получал восемьдесят в месяц – и тысяча была для меня нереальной суммой. Я, разумеется, развернулся и ушел. Второй раз мы подавали документы в училище имени Октябрьской революции, но у нас по времени не сложилось: мы уехали на гастроли с театром Спесивцева, 800 километров по реке Оби на корабле с концертами. Тоже было жутко здорово, своя жизнь: театралы – они же больные люди все, как и музыканты, со своими закидонами, тараканами, приколами, бесконечными капустниками... И мы пропустили момент поступления. А на третий год – получилось, поступили в Гнесинку. Бог любит троицу…
Хотелось бы услышать твое мнение по поводу музыкального образования.
То есть оно нужно – не нужно?
Нет, ну нормальному человеку и так понятно, что образование лишним не бывает.
Ну да, и чем больше ты знаешь, тем больше понимаешь, что ничего не знаешь… (смеется)
Вопрос следующий: что тебе конкретно, Виктору Жуку, дало музыкальное образование? Это должно стать ответом для тех, у кого возможность получить музыкальное образование есть, но кто еще сомневается в его необходимости.
Музыкальное образование – это язык, на котором разговаривают между собой музыканты. Никто же не спорит, что, попав в другую страну, без знания языка ты будешь «бледно выглядеть»? Так и тут: вместо того, чтобы размахивать руками и строить рожи, можно говорить на одном языке и общаться без проблем. Ты знаешь ноты, стандарты, гармонию, сольфеджио для тебя не проблема. Это же неплохо – прочитать чьё-то произведение, проанализировать, снять какую-то вещь, записать её, написать аранжировку для биг-бэнда, получить за это деньги. Всё просто – знания дают возможности. Хочешь быть математиком – придётся поучиться алгебре, хочешь полетать на самолёте – придётся окончить лётную школу. Я понимаю, куда ты клонишь. Есть мнение у некоторых, что учёба «зашоривает» мозги, «загоняет в рамки», ничего нового ты не создашь и т.д. Ерунда. Всё новое и незашоренное создают гениальные люди. Это не про нас. Если ты крепкий профессионал – это уже много. Есть мировой известности гитаристы, которые не знали нотной грамоты – Джанго Рейнхард, Би Би Кинг, наверное, ещё кто-нибудь. Но мы их знаем благодаря их гениальности, а не из-за того, что они не учились.
А в то время (начало 80-х) музыкальное образование, помимо прочего, давало возможность профессионально работать. Без «корочки» тебя бы не взяли. В МОМА, Москонцерте, Росконцерте, в любой филармонии – везде одна и та же история. С одной стороны, это очень хорошо, не было такого количества фанерщиков и прочих шаромыжников.
Но, с другой стороны, это же создавало какие-то цеховые препоны, разве нет?
Дело в том, что, если ты помнишь, когда в середине девяностых годов вся эта хрень рухнула, появилась целая куча «ласковых маев», «миражей» и разных других коллективов, в которых никто не знал, что на каком ладу и в какое время нажать? Фонограммы записывались одними музыкантами, а танец давали и рот открывали совсем другие, не имевшие к этому никакого отношения...
Тогда ведь музыкантов-фанерщиков, стоящих на сцене, начали называть «стеночкой»?
Правильно, именно так. За 10 баксов постоишь, вот тебе оплата. Произошло что? Обесценился труд профессионального музыканта, который может качественно играть на гитаре, петь, барабанить и дудеть. :-)
Сейчас ситуация выправляется?
Непозволительно медленно. Мы с тобой видим по ящику уйму людей, которые, не имея ни слуха, ни голоса, зато с харизмой (!) записали один раз фанеру, отформатировали, оттюнили, и рубят бабло. Да это повсеместно и в других профессиях. Купленные докторами дипломы, водители маршруток без прав…
«Пипл хавает»?
Да, и это очень хреновое выражение, и хреновая ситуация. Пипл не должен хавать, его нужно воспитывать, в любой области – музыкальной, театральной. Но наши «звездуны» и «народные артисты» идут по пути наименьшего сопротивления – «сейчас и много».
Упустил важное – ещё я работал с Людмилой Марковной Гурченко (85 – 87 гг). Объездили с ней много разных стран и городов. Тогда она была молода и красива, с невероятной подачей и великолепным голосом, прекрасно танцевала. И когда шел концерт, то первое отделение (минут сорок), она пела под клавиши и пианиста, а второе отделение работала с группой. И зал она держала так, что в паузах слышно, как муха пролетает! Мы работали с ней концерты в «России» с Государственным эстрадным оркестром РСФСР под управлением Дмитрия Атовмяна. Так и было: пришли на репетицию, справа скрипки, сзади дудки, нам раздали ноты, которые мы увидели впервые – а играть нужно сейчас… (смеется)
Вот так запросто с оркестром с листа читать? Нихрена себе!
Вот так. А в сторонке стоят Павел Смеян, Вадим Голутвин, их ритм-секция, которая там играла. А что там можно с первого раза прочитать с листа, когда там всё черно от крючков? Плюс семь, минус девять, шестнадцатые паузы, четыре бемоля при ключе и т.д. – такие там пишут аранжировки… :-)
Да тут и подготовленному человеку, наверное, нелегко приходилось :-)
(Смеется) ну да. Дай бог в одном такте успеть «шлёпнуть» в нужную долю. И то дядьки посмотрели на нас – нормально, типа, справятся. Неделя репетиций, а потом две недели концертов в «России». Шквал :-)
Руководителем был муж Гурченко Константин Купервейс, гениальный пианист. Клавишник Левин Саша – в Лондоне живет уже лет двадцать, пишет симфоническую музыку.
Мама дорогая, я ж работал с Мулерманом даже, с ним почти год ездил с еврейской программой!
Это вместе с «Экипажем»?
Нет, уже с другим коллективом. Плюс дудки и скрипач «аидише Моня», естественно… (смеется).
В 87 году только-только начиналось кооперативное движение. В то время у меня была ставка артиста-инструменталиста. Я получал 7,50 рэ с концерта, это была приличная ставка. Самая высокая ставка была 11 рублей, камерная. А Гурченко получала 14 рублей с концерта. То есть, разница в два раза.
И сколько в неделю «палок» выходило?
Не много, к сожалению. Вот когда чёсовые концерты – по одному-два концерта в день, тогда нормально выходило. Три в день могло быть. Но это было редко.
Праздничные кампании в Москонцерте – это Новый Год, 8 марта, 7 ноября, майские праздники. Где-то за 2 недели до этих праздников начинался чёс.
Допустим, у нашей группы было 2-3 концерта в день, а у Кобзона их могло быть 8-9, с Оганезовым, под рояльчик. Как правило, начинали утром - в каком-нибудь магазине, вечером заканчивали в Колонном или Октябрьском Зале. :-)
Вот ты сказал про Оганезова. Я недавно на youtube подписался на его канал. Видел?
Нет...
Оганезов пианист от бога! Мы с ним раньше очень часто встречались в Москонцерте на сборниках. Были в одной «инструментальной» мастерской...
Почему я начал-то по поводу ставки и кооперативов? Когда пошли кооперативы, нам стали платить, допустим, по 20 рублей, гастролёру – раз в пять-десять больше. Логично. А сейчас музыкант получает свою денежку, а его шеф-«звездун» получает раз в 50 – 100 больше! Вот такая загогулина. Ну да бог с ним, не о том речь.
Этот год для меня прошел в очень напряжённой, хорошей работе, притом, что в 87 году, во время работы в Москонцерте я же Гнесинку закончил, купил квартиру и родил вторую дочь, первую я родил в 82-м.
Итак, девяностые годы. «Домино» – последняя моя команда.
(телефонный звонок)
А я вот начал работать в этом году уже 2 января. Без выходных. На форуме я выкладывал примерное количество гитар, которое у меня было в работе. И 31 декабря у меня был выходной, а до этого месяц вообще не выходил из дома.
Так, о чем это мы?
Группа «Любэ».
Опа? Ты с ними работал?
Да, было дело. Это где-то в районе 90 – 92 годов. Потом Игорь Тальков. Это было прикольно, ездить по тем же городам, где буквально только что отработал с «ЛЮБЭ». Только ушёл от него, случилась эта беда.
После этого год работы в Турции, примерно в 93 году. У меня умер отец в это время, а я не мог поехать домой, увы... Год работы в Турции – это тоже целая жизнь. Мы работали в трех городах, в пяти отелях, в основном там были немцы и англичане, русских тогда вообще не было – ни отдыхающих, никого.
Ты работал в составе русской группы?
Да, целиком русская. Но менеджером у нас был немец, к тому же он был главным менеджером пятизвездочного отеля в Мармарисе, в котором мы жили.
Веселый, молодёжный, шумный и классный город сейчас (проверял лет пять назад – по местам «боевой славы»). Ко мне туда приезжала жена и старшая дочь, а младшей они наврали, что поехали в Одессу глазки лечить (смеется). Пока они ехали, рассказали, что старшую чуть не украли – тринадцать лет, блондинка. Просто караул! Прикольно там было, здорово, но так работать нельзя. В смысле можно, конечно, но только человеку, у которого в Москве ничего нет, ни обязанностей, ни семьи, ни детей, ни работы, ни перспективы. А так, нормально, есть свои прелести :-)
Года мне хватило по горло. Когда я вернулся в Москву, наш бывший барабанщик из «Любэ» привез сюда из Минска Алену Свиридову. С ней мы года четыре проработали – концерты, концерты, концерты.
Вот после этого, году в 97 – сложно уже вспомнить...
Ну то есть до дефолта?
(смеется) ну да, да. Так вот, случай - однажды я отдал свой инструмент на замену ладов одному человеку, которого не буду называть, многие его знают, до сих пор он жив-здоров – ну и хорошо. Он мне полгода менял лады. ПОЛГОДА!!
И где-то в голове щелкнуло: «ДОКОЛЕ?!» :-)
Ага! (смеется) Он высосал из меня всю кровь. Я ему свой инструмент отдал, а у него то понос, то золотуха, то уехал, то болеет, то клей варит. Как у Деточкина – «куча болезненных родственников». Каждую неделю какая-то новая причина. Каждую неделю! Это было не смешно совсем.
А инструмент какой был? И вообще, какие у тебя были инструменты с самого начала?
В самом-самом начале был просто самопал, который я сделал себе сам. Вместе с моим бас-гитаристом мы сделали себе гитары, на которых мы года три проработали. Инструмент типа страта, три сингла, похожая форма. И что-то там звучало (смеется)
Примочки паял себе сам. По роду деятельности разбирался в схемах фузов и ограничителей. Потом пошли всякие совдеповские «Лели», квакушки, «электроны» – очень много всего. Еще был один гениальный парень, который нам сделал синтезатор. В нем был вокодер, всякие звуки, разные шумы – «белый», вертолетный, и т.д. Потом мы использовали прибор в «Сто лет одиночества», когда надо было, допустим, создать звук моря. Этот человек лет 15 уже живет в Финляндии, иногда позванивает для консультаций... (улыбается). Он какое-то время с нами работал клавишником, поет очень хорошо.
Потом были разные Музимы, Диаманты. После куча японских инструментов. Где-то в середине 80-х годов я познакомился с югославами, которые возили к нам «японцев». Чуть ли не каждую неделю инструменты менялись. Вот купил себе гитару, едешь на гастроли в какой-нибудь город, а уезжаешь без гитары.
Но с баблом?
Да (смеется)
И надо было так подгадать, чтобы именно в последний день работы человек пришел и купил у меня инструмент (смеется). Та же фигня с примочками. Очень запомнился леспол Johnny Pro – это была японская фирма. Никто ее не помнит, все знают Greco, Yamaha...
Burny...
Ну да. А вот про Johnny Pro никто не помнит. На нем стояли старые датчики вот такие же – Paf и Super Distortion, изначально причем! Черного цвета, под кастом сделан. Страшная гитара. После нее у меня был Ibanez Artist 300, сумасшедшая гитара и очень красиво сделанная.
Это на этой же гитаре стопбар такой весь фигурный и красивый?
Да-да, с вензелями. И инкрустация чумовая. Да еще и золотого цвета. Эх!.. (мечтательно закатывает глаза).
То есть что-то типа хорошего леспола, только другой формы.
Да! Привезли мне его из Японии в родном кожаном чехле и коробке. Он был со всеми ключиками и прочими прибамбасами. Вот смотри (роется в ящике и достает оттуда какую-то хреновину): вот эта отверточка от него, с 1986 года! Она до сих пор цела, до сих пор она работает, тончайший крест и очень крепкая. И продал я этого Артиста в 1987 году – мы тогда на Шпицберген ездили.
Елы-палы! Мы ж потом в Лаос ездили! 24 часа перелет «туда» с пересадкой в Таиланде. Из самолёта не выпускали, продержали несколько часов, пить нечего, вокруг самолёта автоматчики.
Смешной случай из лаосской поездки: наш клавишник прыгнул с мостика в воду «солдатиком», кто-то ему кричит: «Пираньи!» – и вот он, как в замедленной съемке, точно так же вертикально, только в обратном направлении выскакивает обратно на мостик, реверс изобразил! (смеемся)
Вообще Лаос – это мрак. Нищая была страна. Слоны по улицам ходили, почти как у Крылова. Там был один концерт на правительственном уровне, а прожили мы там неделю. Фильм «Игрушка» помнишь? Пьер Ришар. На приеме женщины в вечерних платьях с глубокими декольте, бокалами в руках, лоснящиеся мужики в смокингах, буржуйские машины.
А с кем поехали?
Мы ездили с той же девушкой, с которой были и на Шпицбергене – с Еленой Руслановой. Молодая певица, дочь Зои и Шоты Харабадзе из квартета «Аккорд». Мощные вокалисты!
Да, а на Шпицбергене были какие-то белые акулы, которые прыгали от корабля примерно метрах в 50-х, когда мы, нажравшись в...
Стой, там же нет белых акул? Может, косатки?
Нет же, белые акулы! Ну, нам так местный говорил, мы ему верили, а что уж там на самом деле (смеется)
Но что-то белое там точно прыгало! Так вот, нажравшись в дупелину, мы на этом рыболовном траулере погнали в океан, дождь, ветер, абсолютное отсутствие чувства самосохранения! На ледник залезал. Постоянно нас возили то в «белый домик», то в «красный домик». Что в них было, я не помню – угощали там круто.
Это был Москонцерт. Потом... В 1987 году продал Ibanez Artist, это был последний мой японский инструмент. И купил я себе Les Paul Custom 73 года, черного цвета, на котором я потом работал 10 лет! А купил я его знаешь как?
За сколько, если не секрет?
А я сейчас скажу. Значит, в рублях нормальная цена на кастом была 4200 – 4400. А я его купил за 3800 рублей.
Полмашины по тем временам!
Да, где-то так. Позвонил мне Силантьев Володя – был такой музыкант, очень смешной, прикольный и бестолковый парень. Он женился на дочери Оганезова, старшей, и они в Америке сто лет уже. Так вот, настолько был раздолбай по натуре, что верить ему не было ну никакой возможности! (смеется) Хохмач, ржачник...
И вот он мне звонит:
– Витя, а тебе нужен Les Paul Custom?
– Какой?
– Семьдесят третьего года!
– Ну, в принципе, да!
– Сколько стоит?
– Три восемьсот.
Ага, думаю, ну как это возможно?! Приезжаю. Семьдесят третьего года, в отличном состоянии, черный, «вафли», ABR, датчики, родной кейс!.. Совершенно чумовой инструмент! У меня отвисла челюсть и совести не хватило человека душить, цену сбрасывать! Три восемьсот? – На! Спасибо большое!
Оказалось, что крупный симфонический оркестр ездил «туда» на гастроли, и кто-то из музыкантов купил этот инструмент: пришел в магазин и попросил «самое крутое, что у вас есть»… (смеется) Гитару покупал для своего сына. А сын акустический гитарист, который поиграл на ней около года и решил продать. И тут каким-то образом нарисовался Володя Силантьев, который и позвонил мне. Вот так я и приобрел свой первый американский инструмент. Потом я покупал страт юбилейный 79 года у Выпова Андрея из группы «Карнавал». Золотого цвета.
Это такого цвета «Антигуа»?
Они бывают белые, серебристые и золотые. Антигуа – это болотный с темными краями. «Anniversary» были только ясеневые, как правило, очень тяжелые, на роге надпись, 4-болтовая железка с цифрами «25» и «79», Sperzel колки, кленовый гриф. Что-то порядка 10 000 инструментов было сделано. У меня за все это время таких инструментов было штук 15, и только один из них мне очень понравился. Зато красивые неимоверно. Потом я его поменял, буквально через год, на страт Ситковецкого... как потом понял, тоже не сильно интересный инструмент был.
Кастом у тебя так и оставался все это время?
Ну да, десять лет. Это был один из моих самых лучших инструментов. В это время я сильно интересовался всякими гитарами, но тогда Интернета не было, информации практически не было никакой по американским старым гитарам. Собирали всё по крупицам.
Не было проблем с английским?
Да не знал я английского, я в школе учил немецкий! Я учился в трех школах, где все время не хватало педагогов. То есть я язык изучал через пень-колоду... но с удивлением обнаружил, что у меня огромный словарный запас. То есть, связать предложение не могу, зато могу проспрягать глагол какой-нибудь! Видимо, азы какие-то дали, но ввиду того, что учить меня ни хрена не учили, то язык я, конечно, не знал.
В Москве были фанатичные люди, которые интересовались старыми гитарами, общались между собой, если у кого-то что-то появлялось, то старались разобраться, посмотреть – что там и как? У меня была книга «Fender Stratocaster» перепечатанная (!), в которой мало что было видно. Потом я был в Швеции, Лондоне, Париже, Риме, везде книжки покупал. Из Америки друзья присылали.
Но гитарами еще не занимался?
Начал заниматься приблизительно в середине 90-х годов. У меня один друг в Америке, просто присылал мне на комиссию, допустим, штук пять стратокастеров, и приходили наши московские друзья-музыканты – выбирать! А когда они примерно все одинакового уровня, то выбрать невозможно. Слушаешь один, другой, третий...
... и думаешь, какой нюанс тебе лучше подойдет.
Да. И постепенно я начал их возить. А книжки начал переводить со словарем. Один раз, третий, пятый – все откладывается «на корочку». Английский я до сих пор не знаю, но, в то же время, если информация гитарная техническая, то я вполне читаю даже без словаря. Вот такая фигня.
Короче, полгода замены ладов этим мастером вылились в то, что один из друзей дал мне каталог МакДональда. Потом другой мне подкатил книгу, он купил ее в Америке по случаю – а она ему оказалась не нужна. Это оказалась книга американского мастера, который написал 300 с лишним страниц по поводу ремонта, замены ладов, отстройки инструментов и т.д. Вот она! (показывает книгу Guitar Player Repair Guide)
Здесь все, что нужно, – электрика, отстройка, ремонт. Я долго думал, получится у меня это дело или нет? Вроде руки нормальные, можно попробовать. На штуку баксов заказал оборудования и инструментов для работы. Потом ещё столько же. И постепенно, по знакомым начал что-то делать. Первые гитары вообще за 3 копейки делал (а с первой установкой ладов тренировался на ножке стула). Ну, а сейчас я этим занимаюсь уже примерно лет 13.
А когда ты перестал гастролировать?
Вот примерно в это же время, 1997 год. Последняя моя группа – это команда Алены Свиридовой. До неё мы почти в этом же составе играли приджазованную музыку в ночном клубе «Арлекино». Потом мы какое-то время тусовались у Осинского на базе. Был такой Рустем Султанов, очень интересный человек, писал лирический, мелодичный рок. С ним была связана интересная вещь. Он то ли с разработчиками был знаком, то ли с продавцами... ЛАЗЕР! В то время лазеров еще особо не было. Жан-Мишель Жарр – да, а вот по стране и даже в Москве ни у кого не было. И, короче, устраивали лазерное шоу на концерте, даже фотки где-то остались…
Так вот, что в то время мог делать этот лазер? Всякие лучи, разные фигуры мог нарисовать – то есть простейшие, казалось бы, вещи. Но настолько это было непривычно, незнакомо и фантастично, что люди просто сидели и балдели на концертах. А если дымку пустить – а там какая-нибудь фигура возникает, да еще двигается! Просто чума! Но этот лазер сосал неимоверно много электричества, там нужна была какая-то сложная охлаждающая система... Сложно все – ведь это было первое производство наших сценических лазеров. Планировали серийное производство, бизнес планы рисовали… (улыбается) Вот где-то с год мы так протусовались – были нечастые концерты. Хорошие были ребята, и Рустем хороший мужик. Но вот не срослось у него. Если б он занимался только музыкальными делами – кто знает, уперся бы рогом – и попёр бы. С Пугачёвой появились контакты. А так, помимо музыки у него был бизнес, а музыка для него была хобби.
Забросил он это дело?
Да. Что-то писали, где-то работали – ну так, не ахти. У него дети учились в Германии, сейчас он и сам в Германии, в России и в Киеве периодически обитает. Энвер Измайлов – его очень хороший друг, кстати, с ним встречались недавно. Интересный был период.
И вот с этого времени я практически завязал с живой работой. Иногда приглашали на студии что-то записать. Потом это все постепенно закончилось. Потом началась музыкальная учеба младшей дочери Вики (старшая – Ариша – закончила ВГИК), я начал ей писать какие-то минусовки для экзаменов. Сейчас она закончила Гнесинку, учится в Академии на третьем курсе, уже в моих записях необходимость отпала, поскольку с ними (Los Devchatos) играют ломовейшие музыканты, я сейчас по своему уровню им просто в подметки не гожусь. Они периодически работают с тремя коллектвами. «Транс Атлантик» Чипенко. В проекте «Джаз-паркинг» тоже музыканты будь здоров! Федя Досумов, например. Ещё коллектив – там Топчий Юра, слышал?
Да, он вроде с Земфирой работал
Да. И с этим дядей, который вернулся... как его...
Авраам Руссо?
Точно :-) (смеемся)
В «Олимпиаде» бывают джемы периодически. Там может прийти, например, духовая группа из трех-пяти человек – и колбасить так, что крышу сносит! Так вот, у них коллектив подобрался, 10 человек. Ритм секция плюс перкуссия, диджей и дудки. Сделать хотели концерт, планировалось в Б2, потом концерт сорвался, кто-то уехал, клавишника в больницу положили, басист сейчас у Меладзе, Топчий у Руссо (кстати, ушел вроде от него – говорит, достали уже). Вот так. А я вот уперся в эту штуку (показывает на iMac), хочу ее освоить. Продал портастудию. Вика приходит: «Пап, давай запишем демку какую-нибудь!». А я ей: «На чём?!». Всё, больше некуда писать!
Можно же юзать простейшие программы, простейшую карточку какую-нибудь.
Ну я хочу вот с iMac разобраться, чтобы хоть как-то понимать. Интересно же! И я уже научился редактировать немного, «концы» делать, снятие, копирование, вводить информацию, еще какие-то вещи, кроссфейдинг (!) и так далее. Понемножку стало что-то получаться. Мне всегда это было интересно, но руки не доходили. Вот Осинский начал в середине 80-х, а я до сих пор только думал о том, как это клево и что надо бы попробовать. Вот и попробуем! (смеется)
Гитарную форму ты сейчас не поддерживаешь?
Очень редко. Практически не занимаюсь. Занимаюсь тем, что руки я свои гублю, они тупеют. Мне недели две надо просто играть, чтобы пальцы расслабились и более-менее в норму пришли. Я же их тру шкурками, колю струнами, точу напильниками, пальцы трескаются. А трещина в пальце – это дико больно…
Да, не только ж у музыкантов руки – это рабочий инструмент!
Именно!
Приходил один человек, увидел плакат: «О, Лос Девчатос, а кто это? Дай послушать!». Дал демку. «Что-то у них с верхами там не в порядке».
В смысле? Это в голосе у девчонок что ли что-то не так с верхами? :-)
Ну, да :-) (смеется) я просто полминуты ничего не мог сказать. Вот эта рыжая Настя у них – это просто Тина Тернер в молодости, верх у нее... кхм... ФИРМЕННЫЙ! Во! :-)
Короче, удивил меня парнишка. К тому же, я когда их записывал на портостудию (!), это же ничего не правилось, всё живьём. Без коррекции, если кто-то лажанул, не заметили и свели – то всё, никто переделывать не будет, это демо. А вещь записывалась реально за три часа, вот в этом углу микрофон стоял, и девки со своими – «ах, мне надо бежать», «ах, мне пора». Вот так.
Так и что человек хотел от верхов? :-) (смеется)
Ну вот верха какие-то другие он хотел. Про гитаристов с ним поговорили. Поставил ему Досумова клип, там гитарка вступление играет. Так он мне выдал: «Чо-та он там неритмично как-то играет». ???. Во-первых, там все ритмично, во-вторых там часть ad libitum, при этом человек потрясающе чувствует время! Я вообще считаю, что Федя один из лучших гитаристов у нас сейчас. Мне Вика год назад принесла его альбом. А в это время я очень плотно «сидел» на Скотте Хендерсоне, а когда слушаешь кого-то очень много, то начинаешь думать так же, мыслить, звук, фразы, то-се. И услышав Федю, я увидел много общего. А этот парнишка говорит «чо-та там с ритмом у него не в порядке»... я выпал в осадок…
А парнишка-«критик» сам-то на каком уровне?
Да ни на каком. Домашний гитарист, которому просто что-то не понравилось. Как вообще можно говорить такие вещи – просто не понимаю?...
Одно дело вкусовщина – не нравится если музыка. Но сомневаться в качественности...
... ну не приходится. Тем более, что это студийная запись, делалась на Петростудии, писал и продюсировал Володя Миклошич – басист в «А-студио», а он человек с такими мозгами и ушами, что никакую лажу не допустит. У нас очень хороших гитаристов много. Что в этом случае меня удивило: вот готовый продукт, альбом «Алкотрио». Не каждый может похвастаться таким качеством.
Паша Забуруев мне очень нравится как гитарист
Мне тоже. Но у Паши вроде нет альбома... Гитарист со своим звуком, вкусом, со своей музыкой. Олег Пластинкин – очень вкусный гитарист, Паша Чекмаковский, Кожина люблю.. Но вот альбомов и у них тоже нету. У кого есть? У Четвергова, у Бойко, больше навскидку не скажу…
Ну у Мартова, надеюсь, будет альбом :-)
Понятно же, что нельзя о музыкантах говорить: «Нет альбома – ты говно»; они занимаются немножко другими делами, нет условий, возможностей, на жизнь зарабатывают. А ребятам из «Алкотрио» можно просто позавидовать – классно записались. Жаль, что концертов у них маловато. Я ходил на один, потом через полгода был второй.
Да, я помню – ты фотографии выкладывал. Помню, там долгая выдержка везде.
Да, вот что-то мне название это навеяло – «Алкотрио»… ну я так же и наснимал :-) (ржут) Эти грифы многочисленные, руки, головы. И цветовая гамма: синие и красные оттенки :-)
Скорее не Алкотрио, а Наркотрио получилось :-) (ржут оба)
Точно. Надеюсь, что Федор не обидится и использует это название для еще одного проекта :-)
Федя, поснимать фотки – это ко мне, всегда рад! (аццки ржут оба)
Вот так сначала музыкант, а потом величайший гитарный мастер Виктор Жук начал свое становление в качестве фотографа...
Ага! Величайшего фотографа! В области алкоголя и наркомании! (снова аццки ржут оба)
Вот Gibson М-III сегодня притащили, довольно редкий инструмент. У меня как-то была такая гитарка. Ничего, хорошая, вроде тополь, но я не уверен. Ковырну – расскажу, тем более, что надо втулки менять на флойде, там будет видно деревяшку. Нормальная гитара, как бы и не гибсон, обычный роковый инструмент. Их навалом было таких – крамеры, чарвелы вот эти старые, восьмидесятых годов, которые были очень и очень прикольными инструментами и очень хорошими, надо сказать.
Еще до того, как крамер в восьмидесятые годы стали вдруг делать гитары из говна и прессованного картона.
Да. Гитары были сухими, отзывчивыми, там было всё. Но звук – ну вот не страт, не телек, несмотря на форму. Вот мой телек: столько шарма и теплоты в звуке, что просто не хочется возвращаться ни к какому старому супер-пупер японцу. Или к тем гитарам (чарвелы и т.п.).
Ну да. Я не понимаю, где взять столько хорошей деревяхи, допустим в Японии, сколько могут себе позволить те же американцы или канадцы.
Абсолютно. Да потом позволить себе деревяхи в пятидесятых-шестидесятых годах и в двухтысячных – две большие разницы... Какая деревяха и в каких объемах? Вот в чем вопрос.
Ну да. Когда бразильский палисандр запретили вывозить? Его ж хрен достанешь теперь.
Ну как бы да. Вообще-то его вроде в 1965 году запретили вывозить из страны, и объявления о том, что разрешили, я не слышал. Какой бразильский палисандр? Это его, может, вывезли в семенах, посадили и вырастили в другом месте – это разве тот самый палисандр? Нет, конечно, условия другие.
Идиотский вопрос, на который всем всегда хочется получить очень умный ответ. Чем старые гитары отличаются от новых? Вопрос специально задаю максимально абстрактно.
Всем. Дерево, металл, провод, магнит, лак, в итоге – звук. Как ты считаешь, когда инструмент получится лучше – когда производят 300 штук в год, скурупулёзно и с любовью, или 300 в день на конвейере?
Другой тогда подвопрос. Чем отличаются инструменты старые и новые, при этом новые в рамках кастом шоп тим-билт? Опять же, если речь идет о фендере и гибсоне? Ведь, насколько я понимаю, мы можем сказать, что объемы производства хоть как-то можно сравнивать в этом случае.
Ага... на мой взгляд, это тоже не очень корректно – все таки фирмы производят еще и кучу других инструментов в более низком ценовом диапазоне. Ну да ладно.
Так вот, отвечаю на вопрос. Отличаются ощущениями от них и опять же, звуком. Я не доверяю качеству современного дерева и его обработке, качеству современного металла, из которого делают фурнитуру. Я не одинок. Очень хорошего дерева крайне мало. Такой фактуры клена (показывает на гриф своего телекастера) на современном грифе ты сейчас не встретишь. То же самое – краснуха, ольха, ясень. Вот телек, 62 года, весит примерно три с половиной килограмма – пушинка. Слышишь, как звучит? Как акустическая гитара, блин!
Бридж у тебя заменен?
Да, к сожалению, это бридж семидесятых годов, стратовский hard tail. Менял не я. Телек этот пришел ко мне со стратовским грифом 64 года, лет 5-6 назад. Я называл его «монстром». Он выглядит и звучит как монстр. Распайка была та же самая, отсечки делал не я. Два DiMarzio PAF и Super Distortion старенькие, очень хорошие датчики, мне очень нравятся, я считаю, что это одна из самых лучших замен для леспола. На нем 30 лет работал американский студийный гитарист, это он все наворотил. Отсечки, параллели, сингл.
У меня мулька в страте была: там, где система S-1, Олег Вороха (Uncle O) переделал схему, и при нажатой кнопке единственным изменением было как раз включение катушек бриджевого хамбакера в параллель. Очень нравилось появлявшееся «цоканье» при этом, и звук чуть-чуть тише и потоньше становился. Все остальное было убрано к чертям :-)
Фонит еще чуть меньше. Для живой работы это может и не надо, а для студии иногда полезно, сделать звук «потоньше».
Где-то читал, но не ручаюсь, доказать не могу. Так вот читал, что металл раньше использовался с военного производства. Попробуй седло или киль надфилем попили – ничего не получится, вот такая сталь.
О старых колках. Кто их покупает отдельно? Коллекционеры? Нет, им подай старую гитару «в сборе», чтобы все оригинальное было и в идеале. А старые колки за 500 – 700$ покупают музыканты, которые ставят их на старые гитары. Потому что такие колки звучат и хорошо работают.
Вот у тебя клюсоны стоят, да? У меня был инструмент современный, с современными же клюсонами. Гитаре было лет 5 максимум, но вот эти вот места – там, где внутри колков грани острые, за которые струна цепляется – за это лет пять аж закруглились, прикинь! И я так понимаю, что еще через несколько лет пришлось бы менять колки, потому как струны просто перестали бы там нормально фиксироваться.
Хотел как раз об этом сказать. Более того, если ты тонкую струну несколько раз поставишь-снимешь, она уже держаться не будет. А на старых колках – сколько угодно ты можешь эту операцию делать, всё будет отлично. Мелочь, а приятно! Но об этом можно говорить с тем, кому это все интересно, кому хочется это попробовать, послушать, оценить.
Игорь Бойко со своим телекастером, который ему сделали на фирме Fodera, приезжал ко мне, он гриф искал. Я ему переставил гриф и за 10 минут настроил инструмент. Он стал звучать в два раза лучше.
Другой гриф?
Да, представь себе, 67-го года гриф, maple cap. Это было лет 6 тому назад. За 400 долларов – просто три копейки. В то же примерно время я купил вот этот гриф 62 года за 1500 баксов – но сейчас это тоже шара, он стоит уже в три раза дороже. А тот, стратовский гриф, отдал своему приятелю. Он поставил на страт, заметно улучшил свой инструмент.
Так что вот: другие компоненты, другие объёмы, другие мастера. Раньше это делалось практически музыкантами для музыкантов. А сейчас? Каждые 10 лет скачок качества вниз. Удешевление, поточное производство и всем стало абсолютно безразлично то, для чего все это делается. Современные кастом шопы могут тужиться, «спеки» отрабатывать, все по миллиметрику, но… Поэтому, новый инструмент, возможно, выглядит «в ноль» (хотя и это не совсем так), а по звуку – увы, всё далеко не так радужно.
 Я работал года полтора в магазине элитных инструментов, на Тверской, по субботам к ним приходил «мальчиком по вызову» и имел дело только с ПРСами, дорогими гибсонами и Мартинами. Это было в богатое, жирное время, когда наши «поднявшиеся» коллекционеры набрали по 50 – 100 гитар, наши большие и хорошо зарабатывающие музыканты накупили себе целые парки старых и новых гитар. В то время мог прийти человек в магазин, выбрать гитару за 10 000 баксов и попросить на ней поиграть – а поиграть-то и нельзя, потому что она дико не отстроена, и всё там высоко, неправильно и неудобно. Вот этим я и занимался. То есть через меня за это время прошла туча кастомовых гибсонов и ПРСов. Ну можно составить себе представление об этом классе инструментов, да? И вот я ни разу не захотел продать свой старый лэспол и купить кто-то другое – хотя мог купить всё, что угодно, да и скидку бы сделали царскую. Не появилось у меня такого желания. Я ребятам однажды принес туда свой гибсон.. ха-ха...
Вот об этом телеке (показывает на свою гитару) слухи ходят, что Бадди Гай на нем играл.
Что, реально?!
Да нет же, шутка :-)
Ну он так выглядит, что на нем наверняка Бадди Гай играл :-) (оба ржут)
Офигенный инструмент, просто супер. Живой и тёплый.
Виктор, опять идиотский вопрос: какой, на твой взгляд, самый лучший инструмент ты держал в руках?
Самый лучший... их было много. Если б я был коллекционером или просто богатым человеком, который может не продавать свои любимые 50 гитар, то у меня было бы сейчас очень много очень хороших гитар. Но, увы, я не имею такой возможности. Вот у меня осталось всего три гитары и бас – Precision 65-го года. После Нового Года делал Precision 66-го года – просто страшенный инструмент!
Это который с ложбинкой от ногтя на большом пальце?
Да-да, с ямочкой. Это можно офигеть: протереть дыру в деревяшке пальцем! Ты можешь себе представить, сколько надо играть! Не гвоздиком проковырять, а пальцем! Мне кажется, что можно все продать, а играть только на такой басухе. Ничего больше не понадобится.
Как тебе Jazzmaster, кстати?
У меня был 59 – 60-го года. Такая вот датировка была – то есть корпус 59-го, гриф 60-го года. Убийственный инструмент, ломовой, просто колоссальный! Но у него есть недостатки.
Дурацкое тремоло?
Да, и это тоже. Тремоло, маленький наклон, нет сустейна на тонких струнах, как вот на телеке или страте, – здесь гитара поет, а там такого нет. Форма корпуса – мне его «жопа» мешает. Во всем остальном – очень клевый и хороший инструмент. Как говорят америкосы, если у тебя нет денег на старый стратокастер, возьми старый джазмастер. Если тебе не нужны длинные высокие ноты, то этот инструмент – то, что нужно. Блюз, фанк, чёс и т.д.
А на перегрузе?
То же самое, все прекрасно. Он чуть жирнее по сравнению со стратом. Единственное, что если попадаешь год на 64 – 65, то там седла в бридже с насечкой, и надо тогда ставить струны потолще, чтобы было побольше натяжение и струны не соскальзывали с сёдел, когда ты по ним лупишь.
Вот такие вот минусы у него есть, это мелочи, с которыми можно бороться вполне. Один из таких инструментов я продал одному человеку, тот продал еще кому-то, в итоге он осел у Жени Хавтана. Лет 10 тому назад я ему продал джазмастер 66 года, белого цвета, очень хороший инструмент, на котором он чаще всего работает.
Звучащий, классный, удобный. Женя тоже будь здоров накупил гитар за последние лет 5-6. То есть было у него их, допустим, 10, а стало 50 (по-моему).
Да вот, еще маленькая реплика про датчики. Плохим звукоснимателем хорошую гитару ты можешь испортить прилично. Хорошим датчиком плохую гитару ты можешь чуть-чуть приподнять, но эти возможности не безграничны.
Ну это понятно: в итоге все равно же первично то, что деревяха звучит.
Да, конечно.
Так вот, еще про инструменты, и про Gretsch в их числе, например. Мне кажется, что Gretsch имеет смысл покупать, если ты играешь конкретный стиль музыки и тебе при этом нужен конкретный имидж. То есть, грубо говоря, профессиональному студийному гитаристу, которого никто никогда не видит, что нужно для работы, как мне кажется? Лэспол, страт, телек, ES-335-й – вот джентльменский набор.
Что-то с флойдом еще нужно.
Ну да, выбирай на вкус…)) А Гретч, Сильвертон, Данэлектро – вот эти все гитары...
Mosrite туда же.
...могут быть не основными инструментами – пускай с хорошим звуком, интересным, но одноразовым, понимаешь? Он не будет профессиональным инструментом, на котором ты сможешь практически все сыграть. Как краску использовать куда-то – да, отлично.
Рикенбакер стал таким же нишевым инструментом. Если не про басы говорим, конечно.
Абсолютно так. Еще меня в нем раздражает...
Лакированная палисандровая накладка? :-)
Точно!
И маленькие тонкие ладики?
Да!
И гриф – узенький и гаденький? :-)
Да (смеется)
Вот, кстати, Женя Хавтан купил два Рикенбакера очень хороших. 12-струнный и 6-струнный, середина 60-х годов. Просто ломовые инструменты. Получил удовольствие, занимаясь ими. Я думаю, что современный просто не имеет смысла держать: когда у тебя есть настолько хороший инструмент, то зачем тебе гитара хуже? Проблема была сделать костяной порог на 12-струнном инструменте, когда гриф шириной такой же, как и на 6-струнке, настолько точно и аккуратно пришлось работать. Вот с этими инструментами я его реально поздравляю :-)
Женя много всяких гитар набрал – иногда и сомнительные встречаются, на мой вкус (смеется)
Всегда можно продать...
Да нет, ему же это интересно! Тот же самый Silvertone, которые делали чуть ли не из прессованного картона, – он знаешь, как звучит! Клёво, интересно. Куда-то, когда-то ему он точно пригодится.
Данэлектро, которые из пластика, – очень интересные гитары, особенно когда слайдом начинаешь играть. Дешевые гитары, но получается такой клевый звук.
Как фишка – да. Но опять же, это одноразовый инструмент для какой-то вещи, для какой-то фишки, для чего-то вот такого. Они недорого стоят. Так вот, Хавтану такие гитары интересны, это в его стиле, поэтому он их и покупал. Но, грубо говоря, был у него, например, страт 76-го года вроде, потом он купил себе 65-го года. Уровень, конечно, другой, и 76-й стал не нужен.
А с акустическими гитарами ты сталкивался?
Сталкивался. Очень хотелось бы. Очень люблю акустику. Электрика и акустика – это совершенно два разных инструмента. Абсолютно. Опять же, очень нравятся старый Мартин и старый Гибсон. Просто термоядерные инструменты.
Гибсон J-200 какие-нибудь?
Нет, попроще. J-50, J-45. Простой бридж, не «усы» который (moustache), он регулируемый по высоте! Он так и назывался adjusted bridge, так в «дырке» и написано. Два винтика, которые регулируют его по высоте. Считается, что это не очень здорово, но когда такая деревяшка ломовая, можно плюнуть на это. Хорошая фишка для акустики, почему нет?
Я обратил внимание, что вот большие взрослые акустические гибсоны – кленовые. Эти гитары тоже?
Эти нет, палисандр и ель, как и Мартины, «краснушные» грифы. Удивительные своей динамикой, и отдачей прежде всего. Были в работе гитары Мартин, две по 3 000 долларов и одна за 10 000 долларов. И Мартин вроде 1971 года. Современные – очень хороший звук: тон, мясо, все есть. Но в сравнении со старым инструментом знаешь, что бросается в глаза? Новые звенят, вот как если новые струны поставишь. А в старых звона нет, но слышна каждая нота, и она серединистая, жирная, как пушечное ядро. И динамика огромна. Просто берёшь аккорд – Лэд Цеппелин!..
Чем ты пользовался в плане гитарного усиления раньше, и почему в итоге выбор пал на Marshall JTM312?
Нравится. Для дома маленький и честный. Всё в нули, всё правильно звучит. Был еще 310-й, там два 10-дюймовых динамика, 312-й лучше держит низ. Было несколько Blues Deluxe, Крейт Блю Вуду, пара Месабуг, разные Роланды, Пивеи, Маршальчики транзисторные... «Башку» сейчас не хочу... некуда ставить…
А раньше что у тебя было – в советское время?
BEAG, Regent-30, Regent-60, мартышки были транзисторные 15-ваттные. Так вот страт в эту мартышку звучал, в принципе, нормально. Удобно, что она весит килограммов семь. Знаешь, как надо было работать? Взять гитару, комбик, примочки, выйти на сцену, поставить, включиться – и через две минуты чтобы ты уже играл! Вот так раньше было. Четыре песни отбомбил, и пока конферансье там бухтит юмореску, тебя уже на сцене нет. Даже барабаны уже убраны! Вот так все и происходило! (смеется)
Всё «живаком», разумеется. Поэтому чем меньше, качественнее и мобильней оборудование – тем больше концертов у тебя будет. Пока ты будешь разворачиваться, пукать и пердеть, ходя по сцене... да тебя ж ни один редактор не возьмет. В зале сидят люди – ну сколько, представь себе, ты там будешь вертеться попой к зрителям? Такого невозможно было себе представить, все было чётко отработано.
И ведь процессоров еще не было, которые в таких ситуациях выручают!
Были, но редко. Две-три примочки – важна была именно мобильность в сочетании с нормальным звуком.
А педалборды делали?
Нет. Только крупные команды, работающие сольно, могли себе позволить. Команды, типа «Автографа», это уже потом они примкнули к Москонцерту упакованные по горлышко.
Откуда они вообще взялись, «Автограф»?
Тбилиси-80. Фестиваль был, на котором они победили. Это был очень крупный фестиваль такой музыки. В то время мне очень нравился «Арсенал» Козлова и «Аллегро».
Еще одно «откуда» – откуда у людей было бабло на оборудование?
Я не помню уже, говорили, что родители были крутые у Ситковецкого и у Лёни Гуткина (бас-гитарист). Брутян вроде тоже вроде не из простых людей. Как-то вот у них сложилось всё. Не знаю я, откуда все взялось.
А их музыка – инструментальная, новое слово, ритмы, звуки... Это было круто, открытие настоящее на тот момент. Очень сильно они поднялись. Я помню Ситковецкого, я учился в Гнесинке 5 лет, а он, как белый человек, сразу на четвёртый курс поступил... (улыбается)
Вот в середине 80-х годов вроде у двух-трёх моих знакомых были гибсоны. А у Ситковецкого был темно-вишневый кастом! Вах! (смеется)
Я помню, Ситковецкий в одном из своих интервью в Guitars Magazine говорил про свой Les Paul Custom и про усилок Orange, который у него долгое время был…
А из современных усилков на чем ты был бы готов играть?
А я их просто не знаю, честно говоря, не держу руку на пульсе. Итальянец, мой приятель, купил себе какую-то хреновину, другой из Америки привез себе что-то 15-ваттное ламповое, говорят, что очень хороши. Нужно ж буквально минут 10, чтоб понять фактуру звука.
У меня немножко странные здесь предпочтения, может быть. Я, например, не люблю Mesa/Boogie. Полмира любит, а я не люблю…
Фендеровские усилители – чистый звук прекрасный... но вот по характеру звука, по частотам Маршалл мне немножко больше нравится. Поэтому черт его знает... Солдано тоже не моё, дико извиняюсь... Mesa и Soldano настолько узнаваемы, что меня этим и отталкивают. Маршалловский перегруз совершенно другой. Может, он тоже характерный, но мне кажется, что он более нейтральный, стандартный, привычный, мне нравится, он клевый.
Пользовался и разными преампами. Оставил себе ADA MP-1, типичный американский звук, ничто в звуке не торчит, ничего не режет, если правильно «её готовить». Саша Андреев («Трио») сделал мне кабинетулятор в стерео режиме лет пятнадцать назад, никогда не подводил.
Богнер из «маршаллоидов»...
На Богнере вроде Денис Катасонов писался. В каких-то вещах звук классный, а в каких-то немного прямолинеен, что ли?... Играет он классно, вещь отличная, все хорошо – но чуть-чуть резковато звучит, похоже на Маршалл, но что-то другое. Я его спрашивал – Богнер, говорит. Маршалл, но не Маршалл.
Мне очень понравилось, как Денис сыграл у Лепса в альбоме.
Да, очень хороший парень. И по-человечески, и как музыкант – хороший, думающий, классный.
Кстати, вот у него есть альбом сольный :-)
Ну да, как это мы забыли (смеемся оба)
Тут история такая была с Денисом забавная. Один его друг, с которым они ещё в школе учились, занимается прокатом аппарата. Приехал ко мне, тоже привез какую-то гитару в ремонт, говорит: «У меня отцу надо починить гитару, он ее делал 100 лет назад, на стене висела, память о молодости, восстановить надо, короче говоря». Да без проблем, тащи, говорю. «А чем отец занимается?» – «Он у меня большая шишка в ГАИ». Ничего себе, думаю :-) А у меня как раз Вика на права собирались сдавать. Ну, она, конечно, училась, я её учил, с инструктором ездила. И мы пошли экстерном сдавать. Он таки нам помог, упростил сдачу, молодец.
И года два, наверное, прошло после этого, Вика уже ездила давно, а он только привез мне эту гитару. Сделал я ее, все нормально. Все, что было лишнее, убрал, что нужно поставил, вылизал её – ну так, чтобы на ней можно было играть, а не просто на стене чтоб висела. Вот такой был прикол.
Виктор, что скажешь в заключение? Что пожелаешь нашим читателям?
Скажу то, что играть можно на любой гитаре. Но если есть возможность, желание и тем более необходимость – то надо взять инструмент получше, потом еще получше, потом еще получше. Многие музыканты этим занимаются в течение всей своей жизни. Все время хочется лучше – мы же больные люди! Играть постоянно, как можно больше, и всё у вас получится.
А самое главное – не забывать, что гитара является лишь инструментом для того, чтобы делать МУЗЫКУ.
P.S. И напоследок. Всем, кто прочитал (а значит, было хоть немного интересно), большое спасибо. Извиняюсь за «многабукаф». Вопросы были спонтанные, ответы тоже, поэтому нить разговора постоянно терялась, многого не сказал, много сказал лишнего. В любом случае, всем удачи в нашем нелёгком, но благодарном деле, чтобы всё у вас было хорошо! В. Жук
|
