chaskor.ru

18 октября 1926 года родился классик рок-н-ролла Чак Берри

Чака Берри/Reuters

В принципе освоить коронный приём Чака Берри несложно - четыре такта вступления на высоких струнах охотно воспроизводят и робкие любители, и виртуозы-профессионалы. Но тут же возникает вопрос: что дальше? Кто осмелится с серьёзным видом, не коверкая слова, пропеть весь текст песни, чей сюжет полувековой давности по-прежнему далёк от нашей реальности, даже если многие атрибуты американского образа жизни успели стать её неотъемлемой частью и знакомы новому поколению с детских лет?

Прологи его классических работ звучат почти одинаково. Модели упоминаемых в них автомобилей актуальны для послевоенного десятилетия. Персонажи действуют в эпоху Эйзенхауэра. Как правило, это тинейджеры с небогатым жизненным опытом, ограниченным кругозором, зависимые в плане денег от родителей (Sweet Little Sixteen). Они не пьют спиртного и не курят, даже когда возбуждены. Не «догоняют» джаз (Rock’n’Roll Music) и классику (Roll Over Beethoven), много времени проводят за танцами (Little Queenie) и за рулём (You Can’t Catch Me). Цвет кожи не уточняется, обычно он нейтральный (Beautiful Delilah; Carol; Brown-Eyed Handsome Man). Будучи выдернуты из гравитационного поля холодной войны, эти образы тают, как фантомы Соляриса. Рассыпаются в прах, подобно мощам недоразвитых праведников (у Чака Берри любовью не занимаются, только «крутятся, вертятся и раскачиваются» - Reelin’ and Rockin; Round and Around).

Подобная зыбкость и хрупкость препятствует полноценному исполнению внешне однотипных композиций, насыщенных тем не менее множеством оттенков и намёков. Самые большие трудности возникают при передаче фразировки певца. Ведь автору ироничных зарисовок из жизни старшеклассников было уже за тридцать и он успел отсидеть срок за ограбление.

Что касается пения, Чак Берри - это Нэт Кинг Коул рок-н-ролла. Его интонация находит место для изысканных нюансов при пересказе незатейливой историйки, не выходя за рамки трёх аккордов. Недаром он перепел известный хит Нэта Коула Route’66 (который написал не менее изощрённый фразировщик Бобби Трауп, супруг и Пигмалион восхитительной певицы Джули Лондон), подарив роллингам возможность сделать из этой гладкой вещицы нечто совершенно иного рода. Примерно то же самое, что они сумели проделать над Talkin’ About You и She said Yeh, обратив весьма сдержанный в плане исполнения и метража ритм-энд-блюз в заготовки раннего хард-рока.

Чак Берри мумифицировал своих юных современников, сохранив им молодость и душевную простоту (примерно как Сэлинджер своему Холдену Колфилду, более понятному в русском переводе). В текстах Чака Берри нет предисловия и морали - герои вылетают из ниоткуда и, помаячив не более трёх минут, уносятся в никуда (Nadine; Promised Land).

В определённой степени предшественником Чака Берри является Реймонд Чандлер, пришедший к выводу, что «читателям лишь казалось, будто их волнует только «экшен», хотя на самом деле «экшен» волновал их очень мало. Главное, что заботило в равной мере их и меня, - это создание переживания посредством диалога и описания».

«Посторонись, Бетховен, и смакуй этот ритм-энд-блюз, - командует недоросль призраку великого композитора (точней, пустому месту), - и поделись новостью с Чайковским». У Андрея Вознесенского хипстерский глагол «to dig» даётся как «постигать» («смаковать» ритм-энд-блюз нас призывал диктор «Голоса Америки») в «Монологе битника»: «Лежу бухой и эпохальный. Постигаю Мичиган».

Со сленгом всегда были проблемы. Мафия потомственных переводчиков навязала советскому читателю дегенеративный язык, каким якобы изъясняются заокеанские «приятели», «фараоны» и «крошки». Читатель (презирая «инглиш» со школьной скамьи) поверил и сам превратился в идиота. Тончайшая баллада-блюз One for My Baby (музыка Гарольда Арлена, слова Джонни Мерсера) в таком переводе звучала как: «Один на дорожку другой - за мою крошку». В ещё одном переводном романе Элвис Пресли поёт: «Я никто - я всего лишь собака!» В отличие от сопливых нигилистов Чака Берри, псевдоэлита переводчиков снобировала рок-н-ролл, предпочитая ему джаз, классику и «песни панихидные» Коэна и Бреля.

Первая половина 60-х - период сомнительного расцвета имитативной музыки. Обманчивая лёгкость повтора соблазняет сотни групп. Главное - осмелиться не сыграть, а уподобиться. Чем наглей и отчаянней - тем лучше. Немцы и скандинавы шпарят Too Much Monkey Business, имитируя не Чака Берри, а своих британских ровесников - Kinks, Pretty Things и пр. Со временем эта уязвимая и наивная простота станет дороже золота, ибо воспроизвести её окажется трудней, чем самые замысловатые эксперименты тогдашнего авангарда. Потому-то, в отличие от биг-бита, фри-джаз обновляется и процветает и в наши дни.

Кто-то хорошо сказал об одной такой группе - западногерманских The Lords: «Они могли звучать не хуже «Битлз» и хуже всех». У слабых версий есть свои сильные стороны, поскольку важней уметь, как «не умели» подлинные денди позавчера, чем «уметь», как умеют дотошные тупицы сегодня и даже завтра. Лучше всех это понимал Майк Науменко, наиболее естественный интерпретатор Чака Берри на русском языке и, пожалуй, единственный, кому удалось сохранить оригинальность и обаяние в этом жанре.

Чак Берри звучал отовсюду. Хорват Ладо Лесковар, поигрывая бутафорским лассо, пел Memphis-Tennessee в получасовом телефильме-концерте. Болгарский фильм нуар «Запах миндаля» начинается под Sweet Little Sixteen, поёт чех Павел Бобек в сопровождении ансамбля «Олимпик». Но лучше всех её исполнили The Animals, выкрикнув голосом Эрика Бердона имена: «Джордж, Пол, Ринго и Джон!»

Отсидев срок за вывоз малолетней (цветной) девицы за границу в Мексику (у Чака Берри всё происходит в машинах, как у Пастернака на дачах), Чак Берри выпускает альбом с модным названием «От Сент-Луиса до Ливерпуля». Героиня очередного рок-н-ролла Go, Bobbysoxer танцует устаревший твист, ей нравятся Beatle and Bobby Bland. Помимо удачной аллитерации, здесь ещё и упоминание в одном ряду белого битла с чернокожим певцом.

Свои первые песни Джерри Лейбер и Майк Столлер сочиняли для цветных исполнителей. Песни Соломона Бёрка первоначально входили в репертуар белых певцов кантри, таких как Фэрон Янг. Чак Берри, Билл Хейли и Карл Перкинс пели в первую очередь для подростков, многим из которых они годились если не в отцы, то в дядья. Голосами взрослых многодетных мужчин просилась в кино, на свидание или рок-концерт малолетка Sweet Little Rock’n’roller, дурачилась на переменке Oh, Baby Doll, клянчил у папы ключи от машины паренёк в Daddy, let me borrow your car. В сущности, эти джентльмены были чревовещателями и кукловодами придуманных или срисованных с натуры характеров, определивших и возрастной, и этнический состав прототипов шизоидного миража, именуемого американской поп-культурой.

Девочка по имени Бренда Ли воплощала феномен противоположного рода. Уже в 11 лет она обладала голосом зрелой блюзовой певицы и с напускной серьёзностью исполняла любовные баллады довоенных лет. Чак Берри посвятил ей отдельный номер в стиле буги. С Брендой Ли его объединяет одна забавная мелочь. Главным поставщиком рождественских шлягеров (после Ирвина Берлина, подкинувшего крещёной Америке White Christmas) был ещё один еврей (кто ж ещё?) - Джонни Маркс. Бренда великолепно исполнила его Rockin’ Around The Christmas Tree (украшенную гитарным глиссандо Хенка Гарленда), а Чак Берри превратил в гулкий и похотливый рок-н-ролл рождественскую Run, Rudolph, Run, написанную словно бы для детского хора. Пройдёт дюжина лет, и Кит Ричардс сделает из этой же вещи самую злую, порочную и безупречную кавер-версию Чака Берри на все времена. По крайней мере нам так кажется под градусом.

Перед уходом в армию французский «идоль» Джонни Холидей записал диск с красноречивым названием Les Rocks Les Plus Terribles. Наши пластиночники произносили по буквам, выламывая себе язык: «Лес рокс лес плюкс терриблес». Несмотря на пародийный статус Джонни, программа выполнена добросовестно и с огоньком, во многом благодаря гитаристу Джоуи Греко. Особенно хороша Carol с хулиганским свистом, точно расставленными акцентами и дробным гитарным соло без тени подражания «Роллинг Стоунз». Приблатнённую Thirty Days довольно лихо приделал «живьём» в телешоу Shindig Микки Руни-младший, сын великого актёра, Back in The USA - Эдгар Винтер и White Trash и, конечно, MC5 в одноимённом альбоме. Маниакальную по темпу и тональности I Wanna Be Your Driver умудрились не испортить Blues Project. Чешская группа The Framous Five (вокалист Михай Прокоп) добилась интересных результатов, замедлив и украсив электроорганом Round and Around (их вариант чем-то напоминает «Танцуй слоп» Яноша Кооша, которому якобы сама Фурцева разрешила издавать чувственные стоны на советской пластинке). Ну а приверженцами «авторского» прочтения классических рок-н-роллов остаются сверхзвуковой Johnny B. Goode Джимми Хендрикса или Roll over Beethoven ELO с виолончелью и скрипками.

В галерее сотворённых Чаком Берри кукол два женских образа выходят за рамки подросткового потребительского романтизма. Это Nadine из одноимённой песни, представляющей монолог-репортаж человека (возраст не указан), преследующего в городской суете некое видение. Лишённое специфических черт, оно передвигается как «дуновение летнего бриза», провоцируя своего преследователя на нелепые поступки. Если угодно, Nadine - это «Невский проспект» Чака Гоголя или Demon Lover (гениальная новелла Шерли Джексон на сходную тему). Рассказчик взволнован до такой степени, что забывает прервать свою исповедь гитарным соло. В Nadine (редкий случай для Чака Берри) его нет. Зато в No Particular Place To Go, где ухажёр не может приласкать подружку, из-за того что у него заело ремень безопасности, гитара громогласно передразнивает его нервозное состояние, не умолкая вплоть до самой коды.

Не менее странный случай описан в одновременно монотонной и тревожной зарисовке Havana Moon. Вечером на пристани в Гаване (место действия - Куба до марксистской диктатуры) некто, судя по диалекту уроженец Вест-Индии, потягивая ром, ожидает прибытия парохода, на котором приплывает его «американ гёрл». Магический свет луны и алкоголь погружают героя в сон, скинув туфли, он засыпает на скамейке, мечтая о Нью-Йорке, где влюблённые обретут «жильё в небесах». Очнувшись ото сна, он видит уходящий в море пароход и растворяется в безмолвии, продолжая напевать (то ли с упрёком, то ли с благодарностью): «Havana Moon, Havana Moon…» Перед нами Хома Брут, не дождавшийся пробуждения ведьмы. Смертный, проспавший собственную смерть, визит Прозерпины, так и не разглядевшей добычу среди живых.

Жители Древнего Египта не спешили передавать особенно красивые трупы в руки бальзамировщиков, опасаясь осквернения. Чак Берри неоднократно имел проблемы из-за школьниц. Будучи дисциплинированным артистом (у него несколько высших образований), он запрещал своим музыкантам выпивать в автобусе, и те пили из горлышка, высунув головы из окон. Последний скандал был спровоцирован видеозаписями в клубном туалете. Среди посетительниц были несовершеннолетние. Смех и грех - у величайшего артиста общие слабости с пропитыми физруками и порочными пионервожатыми. На пластинке его Принцессе (Little Queenie) буквально минуту назад исполнилось семнадцать лет. Однако Боб Сигер, великолепно исполняя эту вещь в концертном альбоме Live Bullet, корректирует возраст барышни с интригующей (говорить или нет?! Don’t ask - don’t tell?) заминкой: «Minute over… thirteen!» Всё-таки тринадцать.

По иронии судьбы его единственный хит номер один за всю карьеру (речь идёт о поп-чартах) - песенка My Ding-a-Ling («Мой бубенец»). Инфантильный герой, дорожа своим органом репродукции, прикрывает его рукой, купаясь в реке, где много «кусачих черепах» (snappin’ turtles). Куплеты, достойные незабвенного Кости Беляева. В абсолютно беляевском духе Чак Берри 11 минут распевает их развращённому сборищу юных англичан и англичанок.

«Это свободная страна, - поощрительно и лукаво бормочет он, заметив среди публики двух лесбиянок. - Мой папа - священник-баптист, он говорил так: «Секс - это нормально! Это почётно и красиво на вид!» И так далее. В общем, он ведёт себя как «продвинутый» преподаватель в период гласности - кокетничает с аудиторией.

My Ding-a-Ling звучит (буквально пять секунд) в голливудском фильме «Похищенный». Она доносится из окон посольства США, где празднуют свержение марксистского правительства Альенде. Хорошо помню ощущение в кинозале: только бы не слушать её ещё раз целиком. Пусть My Ding-a-Ling останется одним из дурацких курьёзов 70-х.

Что характерно, лучшие ученики Чака Берри «Роллинг Стоунз» не включили в свои четыре главнейших альбома (Beggar’s Banquet; Let it Bleed; Sticky Fingers и Exile On Main Street) практически ни одной композиции, стилизованной под своего мэтра. К этой формуле они обратятся лишь в период очевидного упадка (Starfucker и др.).

Как бы то ни было, ярче всего пьесы Чака Берри сияют в незатейливом исполнении без излишеств и затей. Таковы Jaguar and Thunderbird и Little Queenie у The Troggs, Schooldays Гарри Глиттера, акустическая To Munch Monkey Business Элвиса Пресли. Вывод - лучше заимствовать у гениев (не комплексуя по поводу первенства), чем гнать убогую отсебятину.

Георгий Осипов