Источник: Jazz-Квадрат
Леонид Аускерн

Брайан Сетцер переворачивает все представления о том, как должен звучать биг-бэнд. Хорошее чутье к потребностям современного рынка в шоу-бизнесе, незаурядная дерзость и лихое рок-н-ролльное прошлое помогли ему создать самый необычный коллектив на современной американской сцене. Разумеется, к ним надо прибавить и чисто музыкальные таланты бывшего гитариста рок-группы «Stray Cats». Впрочем, с гитарой Сетцер не расстается и сейчас, ухитрившись сделать ее одним из главных солирующих инструментов своего биг-бэнда. Рок-гитара и свинговая духовая секция - такого еще не бывало! И в этом сочетании бэнд Сетцера играет и стандарты тридцатых, и его собственные сочинения. И такой нео-свинг слушают! Слушают самые разные по возрасту люди, это воистину музыка для всей семьи: от дедушки до внука. А внуки еще и с удовольствием отплясывают под эту музыку. Бэнд Сетцера собирает на концертах полные залы, новые диски ансамбля расходятся, как мороженое в жаркий день. Часть секретов своего успеха Сетцер раскрыл в интервью Эду Энрайту из «Down Beat», с фрагментами которого мы вас знакомим.

Эд Энрайт: Свинг - это шаг вперед или шаг назад в популярной музыке?

Брайан Сетцер: Я думаю, все, что нравится публике - это живая музыка, а поскольку свинг сегодня слушают, это шаг вперед. Мне кажется, многие бэнды делают ошибку, когда стремятся играть как можно ближе к некоему образцу. Играть точно также, как это делали 60 лет назад - это полное отсутствие воображения. По-моему здесь особенно важно вносить в музыку что-то новое. Я сделал свою гитару основой звучания нашего бэнда. Думаю, еще никогда гитарист не возглавлял биг-бэнд. Уже само по себе это сделало нас уникальными. А наши композиции и моя манера игры только усиливают эту уникальность. Многие составы делают точные кальки старых песен и гордятся аутентичным звучанием. Хорошо, я тоже иногда люблю послушать, как они исполняют репертуар Луиса Джордана или Луиса Примы, но тут нет ни на гран новизны. Почерк именно данного состава должен быть более узнаваемым.

Э.Э.: А что дает твой нео-свинг джазу? Здесь это шаг вперед или назад?

Б.С.: Я уверен, что есть джазовые пуристы, которые считают это святотатством. Для пуристов ты всегда недостаточно хорош. Но я играю для себя. Если мне удается собирать людей, которым нравится такая музыка, то как она может быть плохой? Я никогда не думал, что доживу до времени, когда в моду войдут тромбонисты. Дети растут, моему сыну уже 11, он приходит и рассказывает: «Знаешь, м-р Сетцер, я играю на тромбоне в школьном оркестре и я собираюсь перейти в свинговый бэнд! Все наперебой приглашают меня в свои составы!» Это было в моде примерно лет пятьдесят назад, представляете? И сегодня это модно опять.

Э.Э.: Ты бы не мог сформулировать, чем тебе так нравятся биг-бэнды?

Б.С.: В биг-бэнде я чувствую себя королем! (смеется) Биг-бэндов много, но наш играет, наверное, самую доступную музыку. Когда я вижу на наших концертах пятнадцатилетних ребят, пол раскаляется под их ногами. Это музыка, это энергия. Думаю, наша музыка особенно доступна для молодых людей. Это серия из двух точных ударов: моя гитара и наш биг-бэнд. У аудитории просто нет шансов! (смеется) Я серьезно готовлюсь к покорению Европы. Мы только начинаем пробиваться там. Я все еще жду появления новой публики и там. Мне хочется ее увидеть. Мне бы хотелось сыграть в таком городе, как Берлин, где еще не видели ничего подобного. Мы бывали в Европе, но тогда был 93-й год и они еще не были подготовлены к такому зрелищу. Сегодня они ждут его...

Э.Э.: Кто из музыкантов в биг-бэнде был с тобой с самого начала?

Б.С.: Баритон-сакс Дон Робертс, он играл со мной с самого первого концерта. Мы зовем его Биг Дэдди. Берни Дреселл, ударник, работает со мной с первого года существования бэнда, с первых наших концертных туров. Джордж МакМюллен, тромбонист. Робби Хиоки, он играет на бас-тромбоне. Трубачи Кевин Нортон и Чарли Биггс уже давно работают у меня. Сегодня у нас необычайно мощная саксофонная секция. Тим Мисика, ведущий тенорист, тоже давно играет в бэнде, но не с самого начала. И Рэй Херман, мой ведущий альтист.

Э.Э.: Приходится ли твоим духовикам больше работать на концертах, по сравнению с записями для CD или ты всегда остаешься верен записанным версиям?

Б.С.: У меня много композиций с духовыми и я часто их видоизменяю. Мы играем «Let The Good Times Roll» в версии Рэя Чарльза и там много соло на духовых, даже в ущерб моему солированию. Я полагаю, что если это нужно для композиции, то так и должно быть. Я не верю в солирование, как в самоцель, но у меня есть альтернативные концертные версии, где у ребят есть возможность чуть шире расправить крылья...

Э.Э.: Пришлось ли измениться человеку, известному, как рок-вокалист и гитарист при общении с духовиками, выросшими на джазе?

Б.С.: Пришлось. Мне приходилось объяснять: «Не могли бы вы сыграть на трубе как Луис Армстронг? Вот это «уааа-аааа-аааа». А у них не получалось. Возможно, они не понимали меня, возможно, частично не хотели понять, частично не могли выполнить требуемое. То же было и с саксофонистами. Мне нужен был парень, который играл бы, как Сэм Бутера. И очень многие так сыграть не могли. Сегодня проблем уже нет. Сегодня многие хотят играть в нашем бэнде. Сегодня я работаю с единомышленниками. Мы одинаково ощущаем вибрацию, а это очень важно в свинге. Мы добиваемся именно такого звука, который мне нужен. Как у Сэма Бутеры, у Роя Элдриджа. А иногда и настоящий рок-н-ролл. Мне кажется, постоянные концертные разъезды сделали нас более похожими на рок-н-ролльную группу. Даже с учетом того, что у нас много джазовых элементов, основой остается рок-н-ролл. И это трудно объяснить словами. Я не могу принудить ребят играть в роковой манере, они сами должны это почувствовать. И это чувство вырабатывается в ходе разъездов, когда мы оказываемся перед вопящей толпой зрителей. И теперь оно у них есть.

Э.Э.: CD твоего биг-бэнда поражают музыкальной отточенностью. Ты относишь это на счет профессионализма исполнителей или все пришло со временем?

Б.С.: Тут не ответишь однозначно. Уровень исполнительского мастерства у нас в бэнде действительно высок. Ребята могут сыграть с кем угодно и они это делают. Думаю, Синатра в свое время с удовольствием заполучил бы Берни! Многие из моих парней играли с ведущими джазовыми мастерами. Это уже само по себе выводит бэнд на высокий уровень. Но это только одна составляющая. Кроме того, многие из них занимаются партитурами. Если партитура слаба, если голоса расписаны неточно, оркестр не звучит. Еще одна важная деталь — это концертные туры. Тут все строится на нюансах. Ребята могут чувствовать себя чуть свободнее в соло. Они знают, когда сыграть выше, когда ниже, когда динамичнее. Это вырабатывается именно в живой игре, на концертах.

Э.Э.: Насколько велика твоя роль в аранжировках? В какой мере ты полагаешься на своих коллег?

Б.С.: В этом занят весь биг-бэнд. Я читаю музыку, пишу музыку, и все эти партии духовых могут годами вертеться у меня в голове. Все это спрятано в аккордах моей гитары. Играя гитарное соло, я вдруг замечаю: «Черт, а ведь это звук оркестровой секции!» (выпевает скэтом тему) Биг-бэнд спрятан именно здесь, в этом аккорде. И тогда я усаживаюсь за работу с Марком Джонсом. Марк - непременный участник всего процесса. Он тромбонист, но еще и прекрасный аранжировщик, работающий со мной с первого дня. Мы садимся и расписываем аранжировки. 95% всей этой работы лежит на нас. Марк просто создан для оркестровок. После нашей совместной работы, он пишет оркестровку в целом. Затем подключается Майк Влаткович, который выполняет оставшиеся 5%, шлифуя нашу работу. Я люблю знакомиться и с новыми идеями и я почти заставил Патрика Уильямса писать для нас. Самую первую вещь он сделал для нас, как я сейчас помню, даже бесплатно, просто из любезности. Сегодня я могу себе позволить платить ему. Это удивительный, очень сильный музыкант.

Э.Э.: Давай поговорим о твоих любимых биг-бэндах. Когда «Down Beat» беседовал с тобой в 94-м году, ты упоминал бэнд Теда Джонса - Мела Льюиса, а также Гэйтмаус Брауна с его малым составом.

Б.С.: Сегодня я добавил бы к ним еще один коллектив: «The NBC Tonight Show Orchestra». Наблюдая за ними, за Джонни Карсоном каждый вечер, я пришел к этому выводу.

Э.Э.: Как ты вводишь стандарты в свой репертуар?

Б.С.: Многие удивляются: «А почему вы не сделаете свою версию «Mack The Knife?» Но как я могу это сделать лучше, чем Бобби Дарин? У меня может получиться только точная копия. А это, на мой взгляд, неинтересно. Нужна вещь, которая тебе нравится, которую биг-бэнды никогда не играли раньше, совсем из другого жанра. Например, «Since I Don’t Have You», типичная песня в стиле ду-воп (doo-wop), кто бы мог подумать, что ее можно сыграть биг-бэндом? Но мы это сделали и это уникально. Мы стремимся именно к таким находкам. Вот, скажем, «Jump Jive An’ Wail». Отличная вещь, она сделала Луиса Приму героем. Как мы превратили ее в композицию для биг-бэнда? Дополнительные аккорды, тут модуляция, тут резкое гитарное соло, тут кусочек а-капелла, здесь слэп-бас... всего шесть изменений превратили эту вещь в нечто новое. Так я подхожу к отбору старых песен. Что-то новое, что-то, чего не было раньше - так рождаются наши оркестровые версии.

Э.Э.: А что насчет твоих собственных сочинений? Ты пишешь специально для биг-бэнда? Думаешь ли ты о духовой секции, когда сочиняешь?

Б.С.: О духовых я при этом не думаю. Биг-бэнд работает с любой моей музыкой. Например, «This Cat’s On A Hot Tin Roof». Я считал ее отличным номером в стиле рок-а-билли. Потом я написал аранжировку и подумал: как же это я не видел, что эта вещь просто нуждается в духовых? И по-старому я ее больше уже не играю. Вот так иногда бывает.

Э.Э.: А ты пробовал когда-нибудь танцевать свинг?

Б.С.: Да, я умею это. Не далее, как вчера вечером я обучал этому одну девицу.

Э.Э.: На сцене?

Б.С.: Нет, она все время вертелась вокруг и действительно хотела понять, как это танцуют свинг. Мы были в Луисвилле, Кентукки. Я сказал: «Я тебя научу.» Она спросила : «Это так легко?» Мои старики обучили меня этому искусству, когда я еще был ребенком. Но я умею танцевать только в манере, принятой на Восточном побережье: Ист Коуст степ, линди-хоп. Если бы пришлось танцевать с девчонкой с Запада, я бы отдавил ей ноги.

Э.Э.: Возвращаясь к твоим соло и к игре мелодическими аккордами, что ты практикуешь очень часто - кто были твои предшественники в этом стиле?

Б.С.: Это мой любимый стиль. Многие рок-н-ролльщики понятия о нем не имеют. На меня повлияли все эти старые итальянские ребята из Нью-Йорка: Джо Пасс, мои учителя с Лонг Айленда, Ван Моретти. У других этому не научишься. Моретти вел свою страничку в издании «20th Century Guitar». Он превращал любую вещь в нечто совсем новое с помощью мелодических аккордов. Меня это увлекло, я буквально впитывал его приемы. Я сыграл как-то в такой манере для жены и она сказала: «О, это очень здорово!» Чак Уэйн. В Нью-Йорке умели так играть. Я был в восторге. На Лонг Айленде были джаз-клубы, куда я начал захаживать, когда подрос. Ребята играли там именно в этой манере.

Э.Э.: А современные гитаристы?

Б.С.: Джон Пиццарелли. Он прекрасно играет в этом стиле.

Э.Э.: Кто еще из джазовых гитаристов тебя восхищает?

Б.С.: Джордж Бенсон - прекрасный гитарист. Ну и что, что он сейчас полностью сменил репертуар? Вес Монтгомери? Безусловно. То, что он писал на CTI, я вырос на этих записях. Сборка «Verve», где Вес со своей группой играет «Tequila». И вся эта команда ... Джим Холл, Билли Бауэр из Нью-Йорка. Рэй Гогарти, мой педагог по гитаре, когда я был подростком, был одним из лучших гитаристов, которых я когда-либо слышал. Когда я проштудировал все книги Мела Бэя, мой первый педагог Генри Скурти, научивший меня, как читать ноты, как писать музыку, давший мне все, что он мог, порекомендовал другого педагога, Рэя Гогарти. Он показал мне все джазовые аккорды и все прочее. Затем, конечно, Эл Виола. Но больше меня увлекает новое поколение джазменов.

Э.Э.: А как насчет духовиков?

Б.С.: Бутера, Прима, Элдридж. Мне надо было бы назвать Берда и Диза, всю эту бибоповую команду. Но иногда мне тяжеловато их слушать. Хотя, конечно, это гениальный уровень. Я люблю Харри Джеймса. Я люблю музыкантов, которых я лучше понимаю. Я думаю многие ребята, в частности молодые гитаристы, ошибаются, когда пытаются добиться такого звучания, как у Веса Монтгомери. Я люблю его просто слушать. Как гитарист, я ищу свое собственное звучание, свой тон. Полистилистика заставляет меня делать это. Когда играет Лестер Янг, это слышишь сразу.

Э.Э.: В 1994 году ты говорил «Down Beat», что никогда не думал, что сможешь собрать такую команду, писать аранжировки для биг-бэнда, выступать с таким составом и зарабатывать на этом деньги. Потом ты добавил: «Осуществилось все, кроме последнего».

Б.С.: Спасибо, что ты напомнил мне это, потому что сегодня мы ушли уже очень далеко вперед, это настоящее достижение. Так здорово выступать каждый вечер, видеть реакцию зала, видеть рядом с собой на сцене 16 парней, играющих эту музыку. Ну и сегодня мы уже делаем деньги. Разными путями. Мы выступаем за приличные деньги на мероприятиях, организуемых разными фирмами, это разовые концерты. Когда я получаю хорошие деньги, я могу больше платить своим музыкантам. Они знают, что в турах доходы поменьше, потому что компьютерный концерн может себе позволить заплатить больше, чем театр. Но в целом дела у нас сейчас идут хорошо.

Э.Э.: Как долго ты намерен заниматься тем, что ты сейчас делаешь?

Б.С.: До тех пор, пока это меня привлекает в музыкальном отношении. Когда я почувствую, что перестал получать от этого удовольствие, - перестану. Но сначала надо дойти до этой точки.