rollingstone.ru

Литл Ричард/©www.rollingstone.com

«Просто скажите Господу спасибо, за то что вы еще живы, - говорит Литл Ричард. - Я никогда не думал, что доживу до восьмидесяти. Я единственный в моей семье, кто дотянул до такого возраста». Год назад казалось, что и ему, одному из первых и самых влиятельных пианистов и авторов песен в истории рок-н-ролла, не удастся отпраздновать восьмидесятилетие. Он был в вашингтонском Howard Theatre, где должен был дать один из своих редких в последние годы концертов. Его вынесли на сцену на чем-то, одновременно напоминающем трон, стул пианиста и диван, и доставили к инструменту. На музыканте был синий костюм с блестками, уже не подходивший ему по размеру. «Добрый вечер, дамы и господа, - произнес он, начиная свой монолог, которым уже больше полувека открываются его выступления. - Я неподражаемый Литл Ричард из Мэкона, штат Джорджия». Однако на этот раз, вместо самовозвеличивания он поведал слушателям свою историю болезни: в 2009 году ему сделали операцию по замене бедренной кости, отдельные обломки которой так и не удалось извлечь.

«Я испытываю боль круглые сутки», - завершил Литл Ричард свой рассказ, и немедленно заиграл «Blueberry Hill» - мелодию, которую сделал знаменитой его друг Фэтс Домино (в этом году Фэтсу исполнилось восемьдесят пять, с Ричардом он дружит до сих пор). Каждая следующая песня доставляла музыканту все больше страданий - не душевных, а в полной мере физических, - и, в конце концов, посередине «Tutti Frutti», он взмолился: «Господи, помоги мне. Я едва могу дышать».

Однако и после этого Литл Ричард продолжил играть, не желая подводить своих слушателей и пытаясь исполнить «Long Tall Sally». В какой-то момент стало казаться, что он умрет прямо за пианино - пока музыканта, наконец, не унесли со сцены.

Пятнадцать минут спустя он сидел в одиночестве в своем кресле-коляске. «Я очень болен», - говорил он извиняющимя голосом, как будто бы был разочарован тем, что его тело больше не могло угнаться за его духом. «Будьте вместе с Иисусом, - наставлял музыкант, стирая платком кровь с носа и рта. - Этот мир скоро завершится. Мне нужен стакан».

Когда Ричард плевал продолжавшей течь кровью в стакан, вошли двое поклонников, надеявшихся с ним сфотографироваться. Несмотря на свое состояние, он не отказал им, а потом посмотрел на то, что получилось, и заявил: «У меня здесь большая голова, снимите еще раз».

Семьдесят лет назад, когда его звали просто Ричард Пенниман, дети на улице прозвали его Большеголовым, и похоже, что он до сих пор остро переживает эти насмешки. С самого детства - настаивая на том, чтобы играть за маму, когда ребята изображали семью, или зарабатывая деньги как духовный целитель, - Пенниман всегда жил в своем собственном мире. Он называет себя Архитектором и Зачинателем рока, хотя на самом деле он лишь один из создателей этого музыкального направления. Когда Ричарда просят прокомментировать его утверждения, он говорит, что также его называют «квазаром рок-н-ролла», и добавляет задумчиво: «Был еще парень из Атланты, Билли Райт, но на самом деле все начал я».

Почти через год после того концерта Литл Ричард неожиданно позвонил мне, чтобы продолжить разговор. Исполненный энергии и оптимизма, он заявляет, что его план на будущее заключается в том, чтобы «жить настолько долго, насколько получится, и убедиться в том, что мое наследие будет таким, каким оно должно быть».

«Мне кажется, мое наследие должно заключаться в том, что когда я начинал в шоу-бизнесе, еще не было такой вещи, как рок-н-ролл, - говорит Ричард. - Были Сэмми Кей, Джон Ли Хукер, Элмор Джеймс. Затем, через какое-то время, появился Чак Берри. Но когда я дебютировал с «Tutti Frutti», именно тогда рок превратился в то, что он есть сейчас, со всем этим уоп-боб-а-лу-боп-а-лоп-бам-бум, понимаешь?» Ричард произносит эту фразу с силой, и она немного отличается от той, что была в изначальной записи. «Сегодня я часто встречаю людей, которые этого не знают», - продолжает он.

Когда я спрашиваю музыканта, родилась ли его музыка из тоски, которую ему нужно было выразить, или из радости, которой надо было дать выход, он отвечает: «Я испытывал боль, а затем переполняющую меня радость. Я хотел выразить и то, и другое». Литл Ричард объясняет, что радость приходила от Бога. Что же касается боли: «У моей матери было двенадцать детей. Моего папу убили, когда ему было сорок, и убил его лучший друг. Мне приходилось помогать маме. В этом было много боли, но было и много любви».

Он с минуту размышляет. «Эта боль не была настоящей болью». Ричард какое-то время жует губами, потом восклицает: «Я должен был написать об этом песню: «The Pain Of Love». Мне нравится, как это звучит, это красиво!»

Весьма маловероятно, однако, что Литл Ричард снова отправится в студию. В последние годы он занимался дизайном одежды, молил Бога защитить людей, которые на него работают, и членов их семей от скорого апокалипсиса, и посылал свои старые костюмы в Смитсоновский институт. Что касается музыки, резюмирует он жестко, «со мной в этом смысле покончено: мне сейчас не хочется ничего делать».

Автор текста: Нил Страусс