rollingstone.ru

Мы с вами не виделись несколько лет, и за это время, как я понимаю, вы исполнили свою главную мечту - построили собственную домашнюю студию. Довольны результатом?

Более чем. Я четыре года назад переехал из московской квартиры за город, в готовый дом, потому что в Москве уже просто нереально жить, не говоря уже о том, чтобы заниматься музыкой. Предыдущий альбом мы не могли долго сделать в том числе и потому, что перемещения по Москве от репетиционной базы к студии отнимает очень много сил и времени, и когда приезжаешь на точку записываться, у тебя в голове уже пусто. А здесь есть гараж. Он, кстати, стал одной из главных причин, по которой я выбрал именно этот дом. Я сразу понял, по какому назначению буду его использовать. Дальше все было делом техники: заизолировали стены, поставили оборудование, которое я все последние годы собирал и которое постоянно пополняется. Помимо гитар - винтажные клавиши, барабаны, усилители. Я спускаюсь в гараж из спальни в любой момент, хоть поздно ночью, и никому при этом не мешаю. Очень удобно работать, и значительно продуктивнее.

Записываетесь вы теперь, получается, бесплатно?

Ну, не совсем. Альбом «Мода» мы делали таким образом: записали весь звук в гараже, сделали файлы, и отправили их в Лос-Анджелес продюсеру Гиану Райту, с которым познакомились несколько лет назад. «Собирал» пластинку уже он, и ему мы, конечно, платили за работу. Так что, на сведение и мастеринг мы тратимся.

Допустим, я хочу сделать такую же студию. Во сколько она мне обойдется, не включая стоимость дома?

В тридцать тысяч евро, думаю, можно уложиться. Но можно и дешевле. Вопрос, поверь, не в деньгах вообще, а в некоторых деталях оборудования, которые крайне важны. Важен «тракт» - то есть то, через что ты пропускаешь звук, прежде чем он попадает в компьютер. Мы приобрели несколько преампов, Telefunken 60-х годов, который мне собрали в Лос - Анджелесе. Аналогичный стоял на Abbey Road. В него звук заходит, а выходит уже (перед тем, как попасть в музыкальную карту) по-настоящему «теплый, ламповый, правильный». Вот эти приборы - основное. Еще важен специалист, который в этом аппарате петрит. В Москве есть порядка десяти студий, укомплектованных гораздо лучше нашей, с дорогим оборудованием мирового класса. Но эти студии не работают так, как должны, потому что в них нет специалистов. У подавляющего большинства наших звукоинженеров полностью отсутствует вкус. Впрочем, вопрос вкуса все время возникает, во всех областях. Почему мы не можем создать свой хороший отечественный автомобиль? Не потому ведь, что нужных запчастей нет. Культуры нет.

Если не быть вовлеченным в жизнь группы «Браво», то может сложиться ощущение, что вы почти прекратили существование. Вы сейчас почти полностью отсутствуете в информационном пространстве. С чем это связано?

Даже не знаю что ответить. А где бы ты хотел, чтобы мы присутствовали, из существующих СМИ? Я сам не могу сформулировать, на какой станции я хочу услышать группу «Браво», или в какой телепрограмме увидеть. Таких просто нет. Но я не могу сказать, что мы как-то страдаем от этого. Зато мы никому не принадлежим, никакими контрактами не связаны. Лично я, пожалуй, вообще себя сейчас наиболее комфортно чувствую за всю историю ансамбля. Нам предлагают периодически придумать какие-то сумасшедшие инфоповоды, чтобы нас в новостях в течение недели упоминали. Допустим, чтобы кто-то из нас нажрался в ломоть в самолете, и самолет пришлось экстренно сажать... К сожалению, у нас давно уже новостью является не сама музыка, а какие-то скандалы вокруг нее. Но мне это совсем не интересно. Мы живем как живем, песни пишем, концерты играем. У нас есть пресс-атташе, и когда у «Браво» выходит какой-нибудь новый сингл - он рассылает его по агентствам. В Европе таких идиотских пиар-акций, как у нас, никто не делает. Что предпринимает Моррисcи для того, чтобы разрекламировать выход своего нового альбома? Ничего. Просто выкладывает альбом, и он либо нравится слушателям, либо нет.

А вам никогда не хотелось записать что-нибудь в совершенно нехарактерном для вас жанре?

Панк-рок? Хард-кор? Да нам просто не поверят. Мы однажды решили выпендриться, и записали не похожий на нас, очень холодный альбом - «Хиты про любовь». И что? Минус сто тысяч долларов для выпускающей компании. Икают все до сих пор, включая нас самих. (смеется). После этого у «Браво» два года не было больших концертов.

А откуда они потом вдруг появились? Два раза в год играть в «Arena Moscow» с залом на три тысячи человек сейчас мало кто может себе позволить.

Для меня это тоже загадка. Это произошло лет пять назад. Ситуация просто по щелчку пальца изменилась. Причем на концерты ходит одна молодежь: у нас аудитория сейчас в два раза моложе, чем у наших коллег, с которыми мы начинали - от 18 до 30 лет. Знакомые, которые не видели нас на сцене много лет, приходят на выступления, и разводят руками: откуда что берется? Может, все это из-за того, что мы наконец-то научились звучать по-настоящему хорошо. Может, интернет сыграл свою роль... Не знаю.

Вы представляете иногда, что было бы сейчас с группой, останься в ней Жанна Агузарова или Валерий Сюткин?

Думаю, ничего интересного. Почти у каждой группы - за редким исключением в виде таких коллективов как, допустим, Queen - существует «ударная пятилетка», после которой неизбежно наступает спад. За пять лет, как правило, она успевает сказать в данном составе все, что хочет и может. Потом она либо должна полностью распасться, либо возобновиться в каком-то новом виде. Если бы мы оставались с Жанной, вряд ли бы мы еще что-то интересное сделали. С Валерой (Сюткиным - прим. RS) - то же самое. Этот порох уже взорвался, он свое отработал.

Сейчас вы с Жанной совсем не общаетесь?

Почему? Встречаемся периодически. С 8 марта я ее поздравлял. Вроде, все в порядке у нее.

Почему два года назад «Браво» покинул Дмитрий Ашман - еще одно лицо группы?

Мы с Димой договорились, что не рассказываем о том, почему это произошло. Он мне до сих пор как брат, у нас прекрасные отношения. Никаких драк, финансовых разборок между нами не было. Но, разумеется, была причина, по которой мы расстались, это не на пустом месте произошло. Сейчас у него своя группа.

В следующем году «Браво» исполняется 30 лет. Вы уже придумали, как будете отмечать?

Наверное, вообще ничего не будем делать. Главной задачей для нас будет выпустить хорошую пластинку. Честно говоря, надоели все эти пышные свадьбы с похоронными венками. Ты когда-нибудь слышал, чтобы на Западе какие-нибудь группы справляли юбилеи? Ну, там, 30 лет Metallica, или 20 лет Coldplay? Ну, смешно же, ей богу. Это чисто наша тема. Набрать побольше вип-гостей, и чем больше их будет - тем больше шансов, что тебя покажет Первый канал.

Материал для нового альбома уже есть?

Собираем потихоньку. Один сингл, «На лунный свет», мы уже выпустили. Текст, кстати, написал для нас работник одного из московских кладбищ, мы совершенно случайно с ним познакомились, через интернет. Очень жизнеутверждающая песня получилась. Я думал, на кладбищах только барыги и взяточники работают - оказалось, нет.

Какие основные требования к текстам вы предъявляете?

Да требование вообще одно - хорошая песня.

Что это?

То, что здесь, кажется, умерло навсегда. Чтобы текст сочетался с мелодией, чтобы аранжировка, в итоге, не была притянута за уши, чтобы записано все было профессионально. Когда я попадаю в Европу и включаю любую рок или поп-рок радиостанцию, я понимаю, что ее можно слушать целиком, весь день. Что бы ни играло - это, в любом случае, приятная для уха музыка. Наше же радио хочется выключить уже через десять минут. Я еду в машине, и меня начинает подташнивать. Показательный случай: когда мы только познакомились с Гианом Райтом, он попросил прислать ему несколько альбомов каких-нибудь наших «типовых» рок-групп - чтобы понимать, что вообще в русской музыке происходит. Я накидал ему. Потом он перезванивает, и говорит: «Это семидесятые». Ну, думаю, ничего себе! Какая неожиданная похвала. А он поправляет: «Ты не понял - это тысяча восемьсот семидесятые!».

Что за группы вы ему послали, если не секрет?

Не хочу обижать коллег. То, что у нас по радио крутят, не последние ансамбли... Да не в названиях дело. И без того все понятно. У нас что ни возьми - у людей нет ни вкуса, ни звука. Мы с самого начала нашего отечественного рока находимся в какой-то берлоге, варимся в ней, и вылезать не хотим. Из-за этого культура стоит на месте. Вот скажи, на какой нашей радиостанции могла бы играть, допустим, группа The Smiths? Или Bon Iver? Да ни на какой. И о чем тут говорить?

Автор текста: Левкович Евгений