Источник: ClassicRock#17

Вот уже почти 20 лет Ингви Мальмстин ерошит перья и является постоянным героем СМИ. Если верить информации с его сайта, Ларе Иоганн Ингв Ланнербек родился 30 июня 1963 года в пригороде Стокгольма. Когда родители развелись, его сестра Анна Луиза оставила себе фамилию отца, а Ингви и его старший брат Бьорн взяли девичью фамилию матери - Мальмстин. Впоследствии он отбросил имя Ларе и, приблизив написание своего имени к англизированному варианту, превратился в Ингви Иоганна Мальмстина.

Играть на гитаре Yngwie Malmsteen научился совершенно самостоятельно, и сей факт делает его значительные достижения еще более впечатляющими. Однако обо всех своих достижениях он незамедлительно напоминал всем и каждому, и россказни о его легендарном тщеславии то и дело мелькали в музыкальной прессе.

Но, кажется, в последние несколько лет творится нечто необыкновенное. Похоже, став отцом, Yngwie Malmsteen повзрослел. Конечно, это не значит, что он научился уживаться с коллегами по команде. И не заметно никаких признаков того, что он стал менее вспыльчивым и капризным. Но теперь он, по крайней мере, способен поискать в словаре слово «сдержанность». Classic Rock забросал Мальмстина потенциально провокационными вопросами, на которые Yngwie Malmsteen дал неожиданно философские и подчас даже откровенные ответы. Судите сами.

Насколько правдива история о том, что твоя мама купила тебе акустическую гитару, на которой ты отказывался играть вплоть до того рокового дня в 1970, когда умер Jimi Hendrix?

Я понимаю, насколько это странно звучит, но так и было. Мои старшие брат и сестра оба умели играть на скрипке, на пианино, на флейте и на барабанах. Мама моя пела в хоре, папа играл на гитаре и на пианино. Так что семья наша была очень музыкальной. Когда мне было четыре года, мама купила мне скрипку, но я к ней так и не прикоснулся. В пять лет у меня уже была гитара, а в шесть я начал учиться играть на трубе и ходить в балетную школу.

18 сентября 1970 году я увидел Хендрикса в «Новостях». Мне тогда было семь лет. Он жег свою гитару. Они не показывали, как он играет, самый известный видеоролик был тот, где он сжигал гитару. Я увидел это и подумал: «Чертовски круто!» И мне захотелось научиться играть на гитаре.

Волею судеб первый альбом, который я услышал в восемь лет, был «Fireball» Deep Purple. Он меня просто потряс. Вся слава досталась альбому «Machine Head», но в «Fireball» были совершенно невероятные песни. Сперва я купил «Made In Japan», а потом уже «Machine Head". Я не считал, что в «Made In Japan» «Lazy» и «Smoke On The Water» исполнялись намного лучше. Вот так все и началось.

А потом ты открыл для себя Паганини.

Не сразу, до Паганини было еще кое-что. Моя старшая сестра Анна Луиза приносила в дом всякую всячину - от Frank Zappa до Yes. Однажды она поставила мне один из самых ранних альбомов Genesis. И тогда я начал слушать мамины классические записи, потому что провел параллель между классикой и гармониями ранних Genesis. Большое влияние на меня оказала классическая музыка в стиле барокко - главным образом Бах и Вивальди, и я старался, скорее, имитировать скрипку, нежели просто играть на гитаре. Но когда я услышал Паганини, все было кончено: я перестал слушать Блэкмора или кого бы то ни было. Паганини стал моим кумиром.

Правда ли, что когда тебя в 18 лет пытались призвать на службу в шведскую армию, ты приставил себе пистолет к виску?

Все произошло совсем не так драматично. Меня действительно призвали в армию и назначили там взводным. Им не удалось заставить меня подстричься, но они мучили меня другими способами. Как-то нас учили стрелять по движущейся цели, так вот - этой движущейся целью пришлось быть мне. И вообще, меня нередко незаслуженно лишали моих полномочий взводного.

А в Америку ты перебрался после того, как шведское CBS отвергло три твоих песни?

Это было 3 февраля 1983 года. Неприятности с CBS стали последней каплей! Я ежедневно обивал пороги студий со своими записями, но никто меня не понимал. Мне удалось добиться возможности немного поработать в студии CBS, чтобы записать песни для конкурса, но продюсер хотел, чтобы я пел на шведском. Это меня добило, и я отказался.

И тебе пришлось уехать в Штаты?

Я никогда и не помышлял о том, чтобы уехать в Америку, хотя мне частенько хотелось перебраться в Лондон. Просто я еженедельно покупал «Melody Maker» и «NME» и мечтал, как когда-нибудь однажды эффектно появлюсь в Англии и выступлю там. А потом я послал свою запись в журнал «Guitar Player», мне позвонили и сказали «Приезжай», вот так я неожиданно и очутился в Лос-Анджелесе.

А затем Майк Варни из Shrapnel Records позвал тебя в группу Рона Кила Steeler?

На самом деле сперва он предложил записать сольный альбом с Билли Шиханом (тогдашним басистом рок-группы Talas) и Леонардом Хэйзом (ударником Y&T). Но подобными проектами я долгое время пробовал заниматься и в Швеции, и никто не обращал на них никакого внимания. Тогда он сказал: «Ну ладно, будешь играть в этой группе». Честно говоря, группа эта была самая заурядная, но благодаря ей я стал часто выступать, и неожиданно ко мне со всех сторон посыпались предложения.

Потом, поработав с Грэмом Боннетом в Alcatrazz, ты обозвал его «придурком, самым отвратительным, наивным, невежественным и неприятным человеком в мире, полным дерьмом». Теперь-то ты подуспокоился?

(Смеется.) Думаю, да. Но парень был абсолютно непрофессиональным. Всем известен этот эпизод с ним и Майклом Шенкером, а ведь он каждый вечер едва не срывался. У него были проблемы, а мне тогда было 19, у меня не хватало терпения. В команде я был самым юным, но мне каким-то образом удавалось вести Alcatrazz за собой. Я просто пришел в группу и взял бразды правления в свои руки, как это ни странно. Альбом «No Parole From Rock 'N' Roll» 1983 года получился хорошим, мы знавали неплохие времена. А с барабанщиком Жаном Ювеной мы вообще были очень близки.

Твое решение работать сольно окрепло в следующем году, когда «Rising Force» в чарте «Blllboard'a» занял 60 строчку?

И да и нет, потому что это было не мое решение. Alcatrazz поехали в турне по Америке и Японии, и японская записывающая компания предложила мне сольный контракт. Предполагалось, что это будет сольный проект и что альбом выйдет только в Японии. Многие называют этот диск первым неоклассическим гитарным альбомом. Но записал я его не потому, что мне этого хотелось, а потому, что должен был, черт возьми.

А потом в Тулсе, в Оклахоме, внутри меня словно что-то взорвалось, и я послал Alcatrazz ко всем чертям. Я ушел, дозаписал свой альбом «Marching Out» и сразу же собрал свою собственную группу.

В июне 1985 ты дебютировал в Великобритании, в лондонском клубе «Marquee». Как ни странно, многие тогда решили, что это был в некотором роде разогрев перед выступлениями Брюса Спрингстина на стадионе Уэмбли.

Большинство слушателей не знали, кто мы такие. Мой басист чуть не плакал, потому что не мог вынести такого напряжения, единственное, что еще мне запомнилось - это звук, очень, очень плохой и невыносимо громкий. И все же круто будет однажды заявить своим внукам: «Эй, ребята, а ведь я выступал в «Marquee», там же, где играли Хендрикс и Stones».

Успех таких альбомов, как «Trilogy» (1986), вдохновил целый легион твоих клонов. Какие чувства они у тебя вызывали?

Поначалу меня это немного раздражало. Большинство из них заявляли, что выросли на Бахе и Паганини, но было совершенно очевидно, что они слушали мои записи. Ну и где они теперь?

Помимо прочего, ты известен по совместной работе с Джо Линном Тернером над «Odyssey» '88, хотя сотрудничество ваше было недолгим.

Оно продолжалось около двух лет и началось в 1987 году. Мы вместе гастролировали и в конце концов выпустили в России живой альбом «Trial By Fire». Боже мой, к тому времени отношения в команде так обострились! Не между мной и Джо, нет, а между ним и братьями Йоханссонами (клавишником Дженсом и ударником Андерсом). Я могу такое порассказать тебе, что ты начнешь бояться темноты! Невероятно! Они друг друга на дух не переносили, а ведь мы должны были отыграть одиннадцать концертов в одном и том же чертовом зале - одиннадцать в Москве и девять в Ленинграде. Ситуация эта совершенно не располагала к вдохновению, потому что... Хм, не знаю. У меня просто слов нет.

В 1989 Джо сказал мне: "Все песни в этом альбоме - мои, а классический стиль и музыка - заслуга Ингви. До моего появления его песни представляли собой просто беспорядочное нагромождение риффов».

Сплошное вранье. У меня были практически все названия и мелодии. Текстами в основном занимался не я, хотя я и написал практически все припевы, за исключением, разве что, «Heaven Tonight» - это была единственная песня Джо, можешь так и написать. Я совершенно не согласен с этим его заявлением. Интересно, в каком он был состоянии, когда это говорил? Ведь это абсолютная неправда. (Все еще недоверчиво.)

Он сказал тебе это еще когда играл со мной?

Да, в гримерке, когда вы давали в Лондоне концерт. Ты в это время настраивался в нескольких метрах от нас. Подумать только! Какая ерунда. Я написал все песни - «Crystal Ball», "Rising Force»... Будем ли мы еще когда-нибудь работать вместе? Сомневаюсь. С записью «Odyssey» у меня связано много нехороших воспоминаний. Личные трагедии, смерть родственников и все такое. У меня была целая куча неприятностей.

С тех пор ты регулярно менял состав своей рок-группы. А кого ты особенно рад был прогнать?

Не могу сказать, что мне доставляло удовольствие выгонять кого бы то ни было. Обычно я пишу об этом свои песни - например, “Ship Of Fools» из нового альбома. Она написана о конкретном человеке, но лучше я не буду говорить, о ком именно.

Если говорить о твоей новой работе «Attack!!", ты опять самостоятельно продюсировал собственный альбом. Кроме того, ты исполнял все гитарные соло, сам играл на ритм-гитаре, на акустической гитаре, на басу, на безладовом басу, на синтезаторе, на ситаре, на виолончели, на клавишных, пел бэк-вокальные партии и основную вокальную партию в песне «Freedom». Может быть, ты, помимо прочего, еще и заваривал чай и мыл студийные туалеты?

Нет, все, кроме этого. Просто я - трудолюбивая маленькая пчелка.

Но разве ты можешь объективно относиться к работе, если настолько связан практически со всеми ее творческими аспектами?

Это то, чему я годами учился. Когда я пишу тексты, я думаю, как поэт. Когда играю на басу, я чувствую себя басистом, а не гитаристом. Я носил много разных шляп и знаю, что изменить свой внешний облик очень просто. То же и с рок-музыкой и переходом к классике. Поначалу я этого не умел, пришлось потренироваться.

Дуги Уайт, который пел в «Attack!!» - это третий экс-вокалист Rainbow, с которым ты работаешь, а клавишник Дэвид Розенталь участвовал также и в записи твоего альбома каверов «Inspiration" (1996). Не играют ли эти факты на руку тем журналистам, которые критикуют тебя, называя последователем Ричи Блэкмора?

Меня в этом обвиняют уже лет 17. Но, клянусь богом, у меня этого никогда и в мыслях не было. Конечно же, в детстве я был очень подвержен влиянию Блэкмора, я и не собираюсь этого отрицать. Но я считаю, что стал личностью и создал свой собственный стиль и как гитарист, и как композитор.