rollingstone.ru

Мик Джаггер поднимает свой бокал Chateau Margaux 1957 года за столом, за которым собрались двадцать человек. «За самый короткий американский тур в истории», - провозглашает он.

Основная часть тихоокеанского тура The Rolling Stones была отменена из-за того что Мик Джаггер, в 1966 году осужденный за хранение марихуаны, не смог получить японскую визу, и музыканты осели на Гавайях, где с 1 января по итогам референдума хранение не более чем двух унций марихуаны было переквалифицировано из уголовного преступления в административное правонарушение, которое карается 30-дневным арестом или 500 долларами штрафа. «На самом деле, скорее всего, вам придется выложить двадцать пять баксов, как за неправильную парковку», - обнадеживает один из местных жителей.

The Stones, которые после своего калифорнийского опыта в 1969 году скептически относятся к идее бесплатных концертов, находятся в Гонолулу, где каждое 1 января начиная с того же 1969 года до семидесяти пяти тысяч человек собираются на музыкальный фестиваль в кратере вулкана Даймонд-Хэд, на земле, принадлежащей штату и Национальной гвардии. Может быть, благодаря тому, что они гавайцы, островитяне, их фестиваль обычно проходит без особых эксцессов, совершенно так, как задумал его директор Кен Розин: «Цель - собрать вместе побольше людей, чтобы они хорошо провели время». На Гавайях вполне можно рассуждать в таком ключе, сохраняя серьезное выражение лица.

The Stones, которые теперь предпочитают вести себя тихо после наступления темноты, не отходят далеко от своего Hilton в Вайкики. Вайкики - это современный плавильный котел, заполненный проститутками, игроками и любителями подраться, не говоря уже о серферах, загорающих моделях и ничего не замечающих туристов. Ночью накануне фестиваля, когда в кратере проводили саундчек, в Вайкики убили человека. Все было просто: местный житель, крупный самоанец, работавший секьюрити в клубе на главной улице, Калакауа-авеню, с кем-то позвдорил и невзначай слишком сильно ударил своего обидчика. Где-то в другом месте в Вайкики местный житель выбил другому секьютири глаз стаканом для виски. Что и говорить - настоящий плавильный котел, где в равных долях смешаны рай, Манхэттен, Майами-Бич и Лас-Вегас.

«С местными копами лучше не связываться, - советует Кен Розин участникам The Rolling Stones между концертами. - Потому что иначе они вернутся, и их будет в два раз больше».

Но Биллу Грэму надо испытать все в этой жизни, и пока молодежь снует вокруг в своей цветастой обнаженности, сопромоутер из Сан-Франциско, которому жара ударила в голову, выясняет отношения с копом из Гонолулу, которому он приходится примерно по пояс.

В час ночи Грэм тоже поднимает свой бокал и, отражая общую усталость, выдавливает из себя базовый тост: «За Гавайи!»

Когда в четыре утра ужин заканчивается, The Stones выставляют счет на 1700 долларов на двадцать человек - основную долю в нем составляют все Chateaux Margaux 1957 года (где-то шестнадцать бутылок по 85 долларов каждая), оставшееся в подвалах Nick’s Fish Market; остальное приходится на другую выпивку и блюда из даров моря. Несмотря на размах, это была достаточно скучная ночь: все в основном молчали и ели свою еду. Чарли Уоттс и Мик Тэйлор курили, пили и разговаривали, не обращая внимания на стоявшие перед ними серебряные подносы с закусками. Кит Ричардс и Мик Джаггер сидели рядом, сохраняя почти официальное молчание. Кит выглядел ужасно: на нем все еще были остатки его мрачного макияжа с подведенными глазами. Мик успел умыться и выглядел старше и более хрупким, чем на сцене. Когда он улыбается, он делает это всем лицом, показывая зубы над знаменитыми губами и иногда прикрывая рот рукой, когда он смеется; его глаза в этот момент закрыты или сверкают, как у ребенка. Но сегодня к полвторого он начал зевать, и рука медленно потянулась вверх...

В пять вечера в понедельник из патио «Хилтона» раздается голос. Не слышно гитар и укулеле, нет ни перкуссии из тыквы-горлянки, ни ударных из кокоса - только этот одинокий голос со сцены, поющий нескольким туристам. Все застыло. Проходит традиционная церемония зажигания факела, и сегодня перед ней исполняют гимн. Где-то в техасе лежал мертвый 36-й президент Соединенных Штатов. Где-то в Париже того и гляди должен был быть заключен мир во Вьетнаме. А я смотрю на эту сцену из луау (традиционный гавайский праздник, - прим. RS) с балкона на одиннадцатом этаже хилтонской Rainbow Tower, где я все еще жду ответа от тех пяти туристов, У. Грэйса, Ф. Трумена, П. Мэя, Л. Хаттона и Т. Бэйли, известных на тридцатом этаже как Мик Джаггер, Кит Ричардс, Мик Тэйлор, Билл Уаймен и Чарли Уоттс. Потому что, что бы там ни происходило, главное - что в город приехали The Rolling Stones.

Безумие начинает сгущаться. Чартеры из Сан-Франциско, Лос-Анджелеса и Денвера. Статьи в местных газетах про молодых людей, все Рождество простоявших в очередях за билетами, про Дона Нортона, работника заправки в Перл-Сити, который ушел, потому что его жена Мария рожала их первого ребенка. Он попросил кого-то постеречь его место, и вернулся в очередь перед Honolulu International Center через два часа. Супружеская пара прилетела из Бостона, чтобы сходить на концерт, объяснив это очень просто: «Все дело в Мике Джаггере».

Искусственное безумие. Люди из антуража группы, как всегда, спрашивают: «В каком ключе ты будешь все описывать в своей статье?» Я думаю, они понимают, что этого всего не существует. Но если я проявляю терпение, тур-менеджер говорит, что я смогу поговорить с Джаггером и он расскажет мне все новости: о Японии и Ямайке, о концертном альбоме, который не выйдет, о студийном альбоме, который выйдет, о «The Beard», который не выйдет, и телефильме, который выйдет. Я спрошу его о его месте в новом высшем обществе, о том, каково ему быть мужем и отцом. Но я должен проявлять терпение, и я его проявляю, потому что, если подумать, нет никаких убедительных причин его не проявлять - особенно если ты журналист.

Из всех Stones Мик Джаггер менее всего подвержен влиянию солнечного света и тепла. В перерыве между концертами Чарли Уоттс и Билл Уаймен выкроили немного времени, чтобы покататься на катамаране, и все участники группы хотя бы раз покинули «Хилтон», чтобы сходить за покупками - за исключением Мика. «Шоппинг, - презрительно выдавливает он. - Что тут вообще можно купить?»

В два часа пополудни во вторник он наконец проснулся, и мы собираемся убить двух птиц одним выстрелом: Мик сможет хорошо провести время, а мы проведем фото-сессию. Джаггера пригласили прокатиться на The Flying Cloud, 82-футовой восстановленной яхте 1929 года, принадлежащей Джорджу Уокеру, который приплыл с Коны, находящейся в ста милях отсюда, чтобы пригласить Мика на борт.

Джордж Уокер. Неужели... Да, тот самый парень из числа Веселых проказников, приятель Кена Кизи - они были на волне девять лет назад. Джордж Уокер подумывал о море: может быть, стоит завести себе суденышко тысяч за пятнадцть. Потом он набрел на этот «роллс-ройс» из мира яхт и приобрел его за жалкие триста тысяч, продав доставшуюся ему в наследство землю. Теперь капитан корабля встречает лидера Stones. Джордж рассказывает Мику гавайские легенды - о капитане Куке, о запретном острове Ниихау, - и Мик жадно все это впитывает. Он в гавайской рубашке, лимонного цвета брюках, теннисных туфлях и бирюзовой жокейской кепке. Он встречает состоящую из вегетарианцев команду - шестеро мужчин, две женщины, - изучает тщательно перенастланную палубу, заходит на кубрик и в кают-компанию, где играют Crosby, Stills And Nash. По мере того как яхта выходит из гавани Ала-Ваи и медленно набирает скорость, Джаггер бродит по палубе и ведет себя тихо; он выглядит хрупким. Яхта проходит мимо мыса Коко в Молокайский канал, берет ветер и начинает лавировать между поднимающимися волнами. Джаггер держится за такелаж, позируя фотографу: Мик и море... Когда мы отплываем на шесть миль, Уокер разворачивает The Flying Cloud и предлагает ему штурвал. Джаггер садится, ему дают пару советов - «Держи курс на то белое здание», - и он становится капитаном на следующие две-три мили, в конечном итоге сбрасывая кепку, которая все время съезжает то на одну, то на другую сторону. Он уверенно ведет яхту под двадцатиузловым ветром обратно в Гонолулу. Он говорит, что расслабился и готов поужинать.

Мы решаем пойти в китайский ресторан. В отеле Чарли Уоттс и Мик Тэйлор шляются без дела, почти пожимая плечами, чтобы показать, насколько они беспомощны. Мы заказываем обед на пятерых в Wo Fat, красно-золотом заведении с кантонской кухней. Разговор легко завязывается. Тэйлор рассказывает, почему он так сдержанно ведет себя на сцене: «Я не хочу отвлекать внимание от Мика». Джаггер рассказывает о своем визите в гейские Continental Baths в Нью-Йорке и о том, почему он так быстро оттуда ушел: «Ну, эти ребята с полотенцами, они подходили ко мне, сбрасывали полотенца и просто стояли там». Он смеется над своим главным промоутером Биллом Грэмом: «Помните тот ужин в Nick’s? Билл и Барри сидели там на краю стола и травили эти промоутерские шутки, которые никто кроме них не может понять. (Изображает грубый американский акцент:) «Ха! Я организовал выступление такому-то и заплатил столько-то, ха-ха-ха». И так всю ночь!»

На море, в Чайнатауне и в гостинице, куда мы возвращаемся, чтобы убить свободный час, Мик не был ни дьяволом, ни ангелом. Да, он выглядит так, что очевидно, что у него дурные привычки. Да, его сложно заставить отвечать на вопрос, когда он задевает его за живое, и он действительно круглые сутки носит своего рода маску. Но при этом он удивительно мало думает о том, что о нем думают другие. Когда мы беседуем, он улыбается, слушая мои вопросы, и улыбается, отвечая, как будто говоря: «Ты не сможешь много из меня вытащить, так ведь? Ну, на самом деле мне и нечего рассказать. Но нам обоим надо отрабатывать свои гонорары, так ведь? (С американским акцентом:) Люди имеют право знать!»

Первым делом он отрицает, что The Stones огорчены или разозлены отменой японских концертов: «Это просто небольшая неприятность. Главное, что нас достает - это что нам нечего делать эти десять дней, но это, собственно, все. Это небольшая потеря в финансовом плане».

Затем мы переходим к концертному альбому и другим записям группы, выход которых был отменен: по словам Джаггера, во всем виноваты Аллен Клейн и Decca, их британский лейбл. Согласно контракту, The Stones не могли заново записывать треки, права на которые принадлежат изначальному лейблу. «Ну, они просто жадные и глупые, - говорит Мик. - Рубят сук, на котором сидят. Мы просто выпустим концертный альбом с другим материалом: может быть, какие-то старые концертные вещи, какие-то новые вещи, такую смесь». Скорее всего, это случится осенью, потому что сейчас группа работает над новым студийным альбомом, который выйдет в марте или апреле.

***

Каково это - быть членом высшего общества в Нью-Йорке?

Это просто так описывают в журналах.

А твое попадание в список «лучше всего одетых мужчин»?

И это тоже. Я прикладываю немалые усилия, чтобы не быть хорошо одетым.

Как тебя изменила Бьянка, если вообще как-то изменила?

Я не люблю говорить о женщинах.

А каково тебе быть отцом?

О своей семье я тоже не хочу говорить.

(Стюард приносит кофе. Я опять спрашиваю о его маленькой дочери, Джейд.)

Я не вижусь с ней: я все время в гребаном туре. Это мой собственный выбор, но я плохой отец, так уж сложилось. Когда я сам был ребенком, мой папа тоже часто был далеко от дома. Важно, чтобы твои родители были рядом с тобой в первые годы, но я не рядом с ней. Так что, не имея возможности нянчиться с ребенком все время, что я не особенно люблю делать, я просто вижусь с ним как можно чаще, как и все. (Меняет голос:) Как и все американцы.

Тогда почему ты решил стать отцом?

Я этого не делал, вот почему мне не хочется об этом говорить. «Зачем мне ребенок?» У меня есть много других детей, о которых я тоже забочусь.

Чарли любит говорить о том, каково быть отцом. Он проводит все свободное время на юге Франции. А я нет. Я не могу где-то быть больше двух недель. Мы проводим больше времени где бы то ни было, только когда заканчиваем работу над альбомом. Я мог бы поехать на юг Франции, но мне там никогда не нравилось. Как только мы записали наш первый альбом, я уехал, сразу же. Я часто бываю в Ирландии. Я полгода снимал там дом. Я предпочитаю Лондон, но я не могу туда поехать. Так что, я предпочитаю каждые две недели переезжать, я для себя это решил.

На сцене, на сверкающем белом полу ты похож на ребенка, играющего на кухне, вокруг которого стоят его старшие братья, и им нет до него дела.

(Смеется) Я думал начать делать попкорн на краю сцены. На самом деле, после этого тура мы завяжем с розовыми лепестками.

Мы много всего придумали для Японии, мы просто готовились к этому. Мы должны были дать семь концертов в одном месте - а когда ты дал три или четыре, ты уже много чего можешь сделать, можешь начать дурачиться. Я собирался начать делать попкорн, кучу разных вещей, мы сходили с ума, придумывая все это... Но для этого были нужны две недели репетиций, которых у нас не было благодаря Госдепартаменту, за что им спасибо.

Так или иначе, мы не поехали в Японию, так что это все оказалось не важно. Было бы гораздо хуже, если бы мы действительно все это запустили и у меня был заготовлен попкорн и всякая другая чепуха.

Люди всегда поражаются, когда видят, как ты играешь на губной гармошке в «Sweet Virginia». Ты просто делаешь вид?

(Смеется) Да. Я в принципе неплохо умею играть, но я все забыл. Для этого надо играть каждый день - но тогда у тебя изо рта течет кровь. В этом проблема. Ты идешь домой к жене, а у тебя изо рта идет кровь.

После того как тебе отказали в японской визе, ты жалеешь, что принимал наркотики?

(Смеется еще громче, чем прежде) Нет! Я буду принимать их и дальше! (Серьезнеет) Я не принимаю наркотики. Я не одобряю этого и я не одобряю, когда люди принимают наркотики, если они не умеют быть очень осторожными. Большинство не могут себя контролировать, им достаточно оказаться под кайфом. Им нужно все время это чувствовать.

А что насчет публикаций о том, что вас всех арестовали во Франции за употребление героина?

Это пропаганда, самая настоящая пропаганда - искажение фактов. Это нас и взбесило: все подумали, что нас арестовали по обвинению в употреблении наркотиков. Это ерунда. Они бы очень хотели нас за это арестовать. Это их мечта. Но пока им этого не удалось.

А что Кит?

То же самое. Я думаю, они были бы рады арестовать его и посадить в тюрьму. Как и всех нас. Но они не могут этого сделать, потому что они полные придурки. (Опять смеется, затем начинает выплевывать слова:) Ужасные люди... фашистские свиньи. На самом деле!

Автор текста: Бен Фун-Торрес, Фото: Энни Лейбовиц