1jazz.ru

Как водится, этот текст получился по случаю. Виктор Радзиевский попросил его заменить на лекции в «Си джем студии», а так как кидать друзей не хорошо, да и не в моих правилах, пришлось отнестись к этой просьбе со всей серьезностью. Тема была «Формирование Би-бопа. Гиллеспи и Паркер». Кое-какие идеи у меня уже были, по последнему персонажу я вообще писал дипломную работу в академии, так что задача не представлялась сложной. В конце концов, это был хороший повод навести порядок у себя в голове, а от такой возможности грех отказываться. Как всегда в подобных случаях задача оказалась насколько сложнее, чем я предполагал. Зато, удалось выявить кое-какие закономерности, ранее ускользавшие от моего внимания. Вот этот результат моих умственных усилий я и хочу вынести на ваш суд.

Чарли Паркер и Майлз Девис

Из многочисленных книжек по истории джаза, мы, в принципе, можем составить себе представление о том, как появился би-боп, что за звери такие боперы, и почему Чарли Паркер и Диззи Гиллеспи перевернули представление белых о джазе. Стали играть быстро, активно использовать всевозможные гармонические замены и т.д и т.п. Остается только не понятно, как смогла легкая танцевальная музыка (а джаз в 30-40-х был аналог нашему «dabstep») смог из танцевальных залов («dans holl» или на современный манер» disco club») перекочевать в концертные залы? Как музыка для ног превратилась в объект внимательного слушания и анализа? Почему необразованные уголовники стали объектом поклонения и восхищения на долгие годы? Почему, почему, почему…

Чтобы понять феномен джазовой революции нам будет необходимо погрузиться в культурную жизнь того времени. Выражаясь языком культурологии нарисовать картину мира. Или как принято в лингвистике, обозначить контекст.

Для начала нам нужно будет понять, что Америка середины прошлого века – это полудикая страна мало похожая на ту Глянцевую Мечту, к которой мы привыкли. После Первой Мировой дела на Североамериканском континенте пошли в гору, но Великая Депрессия подкралась незаметно, и если бы не Вторая Мировая… Но Большие Европейские разборки вызвали большой приток эмигрантов. Вместе со своим нехитрым скарбом они везли на новую Родину музыку Старого Света. Величайшие композиторы 20-го века предпочитали пересидеть кипиж в тихой Североамериканской заводи. Рахманинов, Стравинский, Дариус Мийо и многие другие титаны академической музыки предпочли скучать по Родине, а не удобрять ее.

Игорь Фёдорович Старвинский

Надо отдать должное американцам. Они жадно впитывали европейскую культуру (может потому что не имели своей, а местную уничтожили?). Заработки приезжих музыкантов росли, пипл охотно хавал европейские изыски, а тут еще и грамзапись с радио появились… Если вам интересно узнать какую роль сыграло изобретение фонографа и радиоприемника для развития человеческой цивилизации, можете почитать» Историю Ди-джеев» Билла Брюстера и Фрэнка Броутона. Для нас тут важны два момента. Первый, что благодаря радио, академическая музыка звучала из каждого ларька (другой просто не было, а заполнить эфир было нужно). Плюс муниципальные и любительские симфонические оркестры практически в каждом американском городе. В сумме все это сделало классическую музыку постоянным спутником среднего американца того времени. И второй, что из-за конфликта радио и ASCAP черные музыканты получили доступ к ушам миллионов. На этом ключевом для развития музыки эпизоде остановимся поподробнее.

В 1941 году Американское общество композиторов, авторов и издателей (сокращенно ASCAP) потребовало у радиостанций увеличение отчислений своим членам до 70-ти процентов. Радийщики, естественно, уперлись. Конфликт продолжался полгода. За это время радио не могло транслировать песни членов Ассоциации. В результате радиостанции были вынуждены брать в эфир песни не членов АSCAP (то есть в основном цветных граждан Америки, которых даже близко на порог профсоюза не пускали). Ассоциация, в конечном счете, добилась своего, но… Это время дало возможность чернокожим музыкантам выйти на радио и завести нужные связи. Более того, это вызвало спрос на авторские композиции на гармонию известных песен. Радиостанциям стало выгодно их брать в ротацию. Вроде » How high the moon», а нет, «Ornithology»! А значит никаких отчислений этим жадным белым!

Другой важной особенностью Америки середины двадцатого века была проблема сегрегации. Негры вроде получили вроде такие же права, как и белые, но за людей их считали в исключительных случаях. Сложить голову за Дядю Сэма? Пожалуйста! Повеселить богатых бледнолицых в клубе? Да за ради бога! А вот в наличии у вас души, мы вам, пожалуй, откажем. В 60-х годах Джеймс Браун не просто так пел » I’m a soul man!». Даже тогда негров еще продолжали считать недочеловеками. И это несмотря на то, что идея превосходство белой расы была экспериментально опровергнута в ходе Второй Мировой! А в середине сороковых, разговоры о равенстве человеческих рас, еще вообще были верхом эксцентричности.

Неграм жизненно необходимо было доказать, что они не твари дрожащие, а право имеют. Одни это делали с оружием в руках, другие вели активную пропаганду, а музыканты пошли другим путем. Они стали делать музыку не для танцев, а для СЛУШАНИЯ. То есть они решительно вторгались на территорию, на которой многие годы доминировали белые, долгое время считавшие, что музыка как искусство это порождение исключительно европейской культуры. Только они могли создавать музыку, которую надо слушать, анализировать и воспринимать не только эмоционально, но и посредством напряженной рефлексии. Т. Адорно, основоположник музыкальной социологии, вообще считал, что истинный слушатель только тот, кто с первого прослушивания в состоянии оценить все логическое совершенство квартетов Веберна.

Что сделали боперы. Они на разухабистые танцевальные свинговые ритмы наложили колючую импрессионистскую гармонию, насытили мелодическую линию хроматизмами в духе Стравинского и Мийо и добавили так любимый композиторами того времени целотон. Они стали цитировать классических композиторов в своих соло и заставляли людей СЛУШАТЬ, а не танцевать!

А теперь поставьте себя на место жителя Нью-Йорка середины прошлого века. Днем вы слушаете по радио классику, вечером весело отрываетесь под свинговый оркестр в танцевальном зале. И вот в один из вечеров вас случайно заносит, допустим, в «Mintons». И что вы слышите? Тот же самый свинг и те же самые, ставшие уже привычными, изощренные мотивы. В принципе для вас это не что-то кардинально новое, это просто прикольная помесь бульдога с носорогом. Ведь с исходными составляющими нового стиля вы давно знакомы. Так что для вас этот поворот оригинален, свеж и горяч. Это завораживает.

Телониус Монк , Ховард МакГри, Рой Элдридж, и Тедди Хил у входа в легендарный «Minton’s»

К тому же академическая музыка переживает кризис идей. Композиторы уже не знают, как извернуться, чтобы выглядеть оригиналами. А тут свежее решение старых проблем, вполне себе укладывавшееся в понятие «модернизм».

Одним словом, новая музыка запала в души и умы меломанов и понеслось… Для продвинутой публики это музыкальное явление было близко и понятно, так как би-боп опирался на мелодические и гармонические идеи современных академических композиторов (музыка которых, как мы уже писали, тогда звучала из каждого ларька). С другой, он не требовал особых интеллектуальных усилий, чтобы испытывать от этой музыки удовольствие (с Шенбергом такой фокус не прокатывал). То есть можно было, получая от музыки наслаждение, оставаться в глазах окружающих продвинутым интеллектуалом.

Естественно,не все «истинные» ценители музыки разделили восторг и восхищение новым стилем. Для многих белых снобов джаз так и остался музыкой недочеловеков, а пролетариату эти звуковые изыски были слишком сложны. Но средний класс (который в Америке того времени во всю процветал и размножался) с энтузиазмом подхватил новое поветрие. Как следствие, это позволило джазовым музыкантам хорошо себя чувствовать до середины 60-х.

Сан Ра

Впоследствии тенденция создавать музыку, которые «белые ублюдки» не в состоянии понять, приведет к фри-джазу и другим авангардным направлениям. В некотором смысле черные авангардисты даже перестараются. В своем стремлении сделать что-то оригинальное и сложнопонимаемое , они выведут часть своей музыки за границы человеческого восприятия, и внушат ужас и отвращение у многих даже от самого слова «джаз». Но это будет позже. А пока весь мир сходит с ума от новой музыки, и филармонии с распростертыми объятиями принимают у себя чернокожих музыкантов.

Казалось, век джаза будет вечен, но парни с Британских островов думали по-другому. Блюз, затерявшийся в джазовых изысках, усложненный в угоду рафинированной белой публике, готовился к новой реинкарнации.

Rolling Stones

- Михаил Леванов