1tv.ru

В.ПОЗНЕР: Здравствуйте. В эфире программа "Познер", и гость программы сегодня – назову по фамилии, Сукачев. Почему не по имени? Потому что где-то я прочитал, что он сказал: "Меня Гариком сроду не звали, никогда. Вообще-то, меня должны были звать Сергеем. Но тетя Зина пришла, когда мне выбирали имя, вытаскивая бумажки из шапки, и сказала: "Он будет Гариком". Меня и назвали Игорем". Как обратиться к Вам? Игорь Иванович? Игорь или Гарик?

ГАРИК СУКАЧЕВ, рок-музыкант, режиссер, актер: Как Вам удобно. По-моему, вся страна меня Гариком знает.

В.ПОЗНЕР: Гарик, хорошо. У нас в начале программы бывает vox populi, когда мы предоставляем возможность нашим зрителям задавать вопросы гостю. На сайт Первого канала приходят вопросы, которые обращены к Вам. Первый вопрос от Дмитрия Анатольевича Иванова: "В конце восьмидесятых – начале девяностых закончило формироваться такое понятие как русский рок. Сегодня дело дошло до того, что на различных рок-фестивалях выступают группы, которые к року не имеют ни малейшего отношения – например, "Звери", "Ума2рман". Хотя, причисляются к русскому року. Что для Вас русский рок?"

Г.СУКАЧЕВ: Трудно отвечать на такие вопросы. Можно ответить совсем просто: это та рок-музыка, тексты которой исполняются на русском языке. Конечно, есть какие-то национальные черты, поэтические, прежде всего. Хороших поэтов в рок-музыке совсем немало. И, конечно же, это еще связано – уже говорю как музыкант – с народной музыкальной традицией. Хотим мы этого или не хотим, когда мы молоды, отвергаем мы или не отвергаем, тем не менее, это связано с глубочайшими историческими корнями, мы являемся носителями этого. Поэтому, конечно же, у русского рока, так же как у китайского, у английского и у американского рока, есть свое собственное неповторимое лицо. Говоря о вышеназванных группах, я не берусь судить, насколько это в большей степени или в меньшей степени рок-музыка. Я думаю, что это имеет отношение просто к пристрастиям человека – он любит одно и, к сожалению, не любит другое. Но важно что-то любить – это важнее значительно.

В.ПОЗНЕР: Марина Геннадьевна Теплякова: "В одном из своих интервью Вы сказали: "У меня и моей жены есть возможность дать сыну великолепное образование на Западе". Ваш сын учился в Англии. Вы считаете, что в России невозможно получить великолепное образование?"

Г.СУКАЧЕВ: Возможно, конечно. Но то, чему он учился – это монтаж в кинематографе – не очень легко по одной простой причине: это профессия, связанная с новыми технологиями. И английские студенты университетов этого технического факультета работают с современными новыми технологиями. Не со вчерашними, не с позавчерашними, и поэтому он там закончил. Сейчас он учится дальше - в Голливуде, в академии получает высшее.

В.ПОЗНЕР: Полина Быковских: "Как Вы думаете, Гарик, засовывать микрофон в штаны при публике – это искусство? PS. На своем выступлении в Нижневартовске Вы именно так и поступили на глазах у изумленной публики. Хотя, думаю, не только там".

Г.СУКАЧЕВ: Искусства-то в это никакого, это шалость, скорее. Но, видите, запомнилось женщине. Это весело. Доставляет удовольствие. Подозреваю, что не только мне.

В.ПОЗНЕР: Кирилл Алексеевич Балберов: "В 2003 году вы заявили: "Политика глобализма и современного фашизма, которую проводят США, Израиль и ряд других заинтересованных стран, толкают мир к катастрофе, которую еще не знало человечество за всю его историю". Не могли бы Вы объяснить, в чем конкретно заключается политика современного фашизма, проводимая США и Израилем? И изменилось ли что-либо в этой политике или в вашем отношении к ней за прошедшие 6 лет?"

Г.СУКАЧЕВ: Неужели я вот так красиво мог что-то заявить? Вы знаете, я очень много читаю своих слов где-либо и зачастую мне кажется, что я не знаком с этим человеком. У меня нет ответа.

В.ПОЗНЕР: Нет ответа – был другой человек, по всей видимости?

Г.СУКАЧЕВ: Скорее всего.

В.ПОЗНЕР: Еще вопрос от Дмитрия Сергеевича Московкина: "Существуют мировые звезды такие как Джон Леннон, Фредди Меркьюри. Кого в российской рок-музыке можно назвать великим, на Ваш взгляд? Если вообще есть такие?"

Г.СУКАЧЕВ: Конечно, есть. Легко это сделать. Можно купить любую энциклопедию рок-музыки, которых уже, к счастью, вышло немало и просто прочесть.

В.ПОЗНЕР: Вы кого-нибудь назвали бы - из россиян?

Г.СУКАЧЕВ: Величайшими? Их немало. Прежде всего, Борис Гребенщиков, Андрей Макаревич, Майк Науменко. Я назвал только трех.

В.ПОЗНЕР: Скажите так, по ходу пьесы, у Вас есть свои кумиры в русской рок-музыке?

Г.СУКАЧЕВ: У меня нет кумиров, и никогда их не было. Но есть люди, творчество которых меня как-то необыкновенно будит - поэтически или музыкально. Прежде всего, поэтически. Для меня это Дмитрий Ревякин, группа "Калинов мост". Я счастлив, что я живу с ним в одно время. Для меня это - какие-то неизъяснимые глубины поэзии.

В.ПОЗНЕР: Дмитрий Николаевич Кошелев: "Сейчас попса и рок – это одно и то же, только имидж разный. А общая цель – деньги. Или это не так?"

Г.СУКАЧЕВ: Как-то очень много лет назад, в середине шестидесятых годов, Мика Джаггера спросил английский журналист: "Чего бы Вы хотели добиться в рок-музыке?" На что он ответил: "Я хочу точно такой же "Роллс Ройс", как у Джона Леннона". Я ответил? Понимаете?

В.ПОЗНЕР: Да, понимаю. Я думаю, все понимают. Мы сейчас уйдем на рекламу. Не уходите, мы продолжим после этого.

ВТОРАЯ ЧАСТЬ

В.ПОЗНЕР: Я Вам задам два вопроса из далекого прошлого, один музыкальный, другой - не столь музыкальный, а потом будем это развивать. Однажды Вы так сказали: "Меня папа воспитывал как Моцарта. Я играл гаммы минимум три часа каждый день без выходных". Так было?

Г.СУКАЧЕВ: Да.

В.ПОЗНЕР: Но не стали пианистом?

Г.СУКАЧЕВ: Не стал. Но он меня, все-таки, заставлял играть гаммы на баяне. Моцарт – это модель воспитания, очень жесткая модель воспитания.

В.ПОЗНЕР: Но он хотел, чтобы Вы стали классическим музыкантом?

Г.СУКАЧЕВ: Да, отец хотел, чтобы я был классическим музыкантом.

В.ПОЗНЕР: А Вы не хотели, очевидно?

Г.СУКАЧЕВ: Я вообще не хотел быть музыкантом.

В.ПОЗНЕР: А кем же Вы хотели стать?

Г.СУКАЧЕВ: Не помню. Я же был резвый малыш. Я хотел быть Юрием Гагариным, пожарником, подводником, шофером, милиционером – ну, кем хотят дети стать? Дядей Степой, представляете?

В.ПОЗНЕР: Хорошо. А когда Вы вдруг почувствовали, что хотелось бы?

Г.СУКАЧЕВ: Да нет, так все должно было быть, на самом деле. Вдруг себя поймал на странной мысли - как выглядят мои детские фотографии. В детском садике, в начальных классах школы, в пионерском лагере – я все время пою или танцую. Этот мальчик всегда пел и всегда танцевал, поэтому так и должно было произойти. Теперь уже у отца не спросишь, но, наверное, он рано это заметил. Потом почему я говорю – о Моцарте и об его отце. Ведь, отец Моцарта, как нам известно из истории, из книг, был музыкантом, но не достиг высот. Но он увидел в ребенке дар, и очень жестко этот дар развивал. Мой отец поступал точно так же – он, наверное, увидел мой дар. Это путь, но не мой.

В.ПОЗНЕР: Рассказывая тоже об отце, Вы сказали так: "Родителей раздражали мои антисоветские заявления. Мой отец – волевой человек с очень крепкими принципами и убежденный коммунист. Я глубоко уважаю его за то, что он не торговал своей верой и честью и не сжег партбилет". А сколько же Вам было лет, когда Вы стали делать эти антисоветские заявления?

Г.СУКАЧЕВ: Рано. Лет в 14 уже точно. Я понимал, что все ложь, все не так.

В.ПОЗНЕР: Например, что Вы говорили?

Г.СУКАЧЕВ: Как мы с Вами можем вспомнить, что мы говорили? Мы можем предположить или присочинить сейчас что-нибудь такое. Давайте не забывать, что мы, к сожалению, не знакомы с этими детьми, которыми мы с Вами были. Мы с ними совсем не знакомы, с этими чудесными мальчиками, потому что мы забываем, к сожалению… Поэтому что я говорил и как я говорил... Папа говорил мне всегда: "Язык твой - враг твой". Помню, что меня часто выгоняли с уроков за то, что я вступал в пререкания. Это было не только в школе, это было и в институте, и где бы я ни был. Как раз с педагогами.

В.ПОЗНЕР: Комсомольцем Вы были?

Г.СУКАЧЕВ: Я не был комсомольцем, но неосознанно – так случилось, а потом мне это стало не нужно. Это не предмет ни гордости, ни негордости – просто так случилось. Я в ранние лета понял, что все - ложь. Когда учитель поворачивается и говорит: "Кто разговаривал сзади?". Все затихают, а он говорит: "Имейте совесть признаться честно, сделать поступок и тогда вам не будет ничего". И ты делаешь это поступок, признаешься честно, а тебе говорят: "Выйди из класса". Оттуда все начинается - для меня, по крайней мере. Такие сентиментальные воспоминания – несправедливость взрослых к детям. Дети, между прочим, зачастую бывают взрослее взрослых. Я не говорю сейчас о себе, я просто о детях. Дети – удивительные существа, к ним надо всегда приглядываться.

В.ПОЗНЕР: Чуть-чуть о музыке давайте поговорим. Как-то Вы сказали: "Я не считаю себя рок-н-ролльщиком".

Г.СУКАЧЕВ: Нет, не считаю. Вот я сейчас в районе гримерки сказал: "Я прохожий вообще". Я себя считаю прохожим.

В.ПОЗНЕР: Но музыкант?

Г.СУКАЧЕВ: Конечно – от этого никуда не денешься. Я, конечно же, здорово в этом разбираюсь, легко с этим общаюсь, но в силу того, что занимаюсь этим всю жизнь.

В.ПОЗНЕР: Но не рок-н-ролльщик?

Г.СУКАЧЕВ: Да, потому что для меня это не очень понятная субстанция. Это очень удобное слово, это хорошее клише. Если стилистически, музыкально говорить: "Вы рок-н-ролльщик?" Стилистически музыкально в той музыке, которую вы делаете с электрогитарами - да, безусловно. А в другой музыке - нет, конечно.

В.ПОЗНЕР: Как-то Вы спели с Киркоровым песню "Свободу Анжеле Дэвис". А потом Вы сами же сказали, что этим выступлением был забит последний гвоздь в крышку гроба отечественного рок-н-ролла. Это что было?

Г.СУКАЧЕВ: Это же тоже шутка была. Хотя, в каждой шутке есть доля шутки. Нет, это просто абсолютно безответственное заявление. Я вообще считаю абсолютной глупостью эти рассуждения. Ну, кому-то они нужны – пусть они будут, пусть люди рассуждают таким образом. Но я рассуждаю и мыслю другими категориями: талантливо это или не талантливо, самобытно или не самобытно, интересно или не интересно? Для меня Филипп Киркоров – замечательный певец с отличным репертуаром, эстрадный исполнитель с большой буквы - в нашей стране. И все, что с ним происходит, я имею в виду, с его популярностью, вполне заслуженно. Это кровь, пот и слезы. Ровно то же самое, что и для ребят, которые занимаются рок-музыкой. Я могу сказать, что мне лично не близки те мелодии, те песни, которые он поет, но это не отменяет того, что это талантливый человек. Мне ближе значительно Валерий Меладзе, потому что это созвучно моей внутренней музыке, и этот голос созвучен мне. Вот и все – только этими критериями я могу руководствоваться. Потому что и в рок-музыке полно неинтересного, так же, как и в эстрадной музыке. В любом искусстве, в любом деле есть мастера своего дела. Есть Иван Иваныч, который форсунку точит так, что никто так точить не будет. Весь цех точит одинаково, а Иван Иваныч – лучше. В любом деле есть лучшие, и вполне заслуженно, люди, хотим мы этого или не хотим. А личные качества человека – это его личные качества, я не готов их обсуждать. Потому что я их могу даже не знать вовсе.

В.ПОЗНЕР: Вы как-то говорили по поводу музыкантов восьмидесятых годов: что Вы лично разговариваете с людьми своего поколения. Не с девочками и с мальчиками, а с мужчинами и с женщинами, со своими товарищами, со своим миром. Это так?

Г.СУКАЧЕВ: Безусловно.

В.ПОЗНЕР: Потому что Вы передаете им то, что Вы хотите сказать, то, что вас волнует?

Г.СУКАЧЕВ: Конечно. Мы же вместе становимся старше.

В.ПОЗНЕР: А что Вас волнует?

Г.СУКАЧЕВ: Много чего. Так же нельзя сказать: "Что Вас волнует?" Сегодня меня, например, волновало, будет дождь или не будет.

В.ПОЗНЕР: Но музыка-то об этом вряд ли будет?

Г.СУКАЧЕВ: Смотрите, какие хорошие стихи: "У природы нет плохой погоды, каждая погода благодать". А вдруг автор посмотрел прогноз погоды и его натолкнуло – мы же не знаем, это загадка. Поэтому я применительно вот к чему об этом говорил - что "король умер, да здравствует король". Что чем хороша рок-музыка? Она поколенческая, по своей сути. И мы с вами, люди старшего поколения, можем предполагать...

В.ПОЗНЕР: Вы себя не сравнивайте со мной: я – одно поколение, Вы – другое.

Г.СУКАЧЕВ: Я имею в виду, для молодежи. Мы с вами уже сравнялись. Это мы друг с другом это чувствуем, а для молодежи мы уже - люди старшего поколения, в широком смысле этого слова. У молодежи есть свои пристрастия, своя любимая музыка, которая нами, конечно же, может совсем не понята, потому что мы люди своей культуры, своего времени. Мы являемся носителями своего времени и своей культуры. Поэтому все эти бывшие мальчики и девочки, тоже так же как мы с Вами, превратились в таких же дяденек и тетенек, и никуда мы от них не денемся. К счастью, я иду вместе с ними. То есть я становлюсь старше, и дальше мы стареть будем вместе. 20 лет назад они были молодыми, веселыми, влюблялись на наших концертах и жгли. А сейчас они уже приходят с детишками, что я не всегда приветствую, потому что иногда не стоит в раннем возрасте на это смотреть. Кто-то уже с внуками приходит. И когда-то меня это волновало: где молодежь? Почему ее стало меньше? Потом я понял: да вот она, никуда она не девалась, она просто стала старше. Почему рок-н-ролл замечателен? Потому что он позволяет прийти в зал и на два часа опять стать самим собой, каким ты был 20 лет тому назад. Это же было важно, эти слова были важны – эта магия рок-н-ролльная была важна.

В.ПОЗНЕР: Так это что - уход в прошлое получается?

Г.СУКАЧЕВ: Это не расставание с молодостью. У вас есть чудесная возможность с ней встретиться - просто прийти, и быть самим собой. Хотя бы постараться.

В.ПОЗНЕР: Как Вы относитесь к пению под фонограмму?

Г.СУКАЧЕВ: Это ужасно, конечно. Если это не происходит на телевидении - во всем мире телевидение технологически так устроено. Если мы говорим о концерте, где под магнитофон люди открывают рот – это пошло, ужасающе и мерзко.

В.ПОЗНЕР: А как Вы относитесь к ремастерированию? То есть когда берется старая запись и, благодаря новой технологии, она улучшается? Сейчас вышли все песни "Битлов", переделанные, благодаря этой новой технологии, и Вы слышите это по-другому.

Г.СУКАЧЕВ: У меня нет ответа, я не слышал. Я знаю этот замечательный альбом "Love", который сделан как компиляция из песен "Битлз", который сделал продюсер. Это было пару или тройку лет назад, это фантастическая работа, сделанная с гигантской любовь к группе "Битлз".

В.ПОЗНЕР: Кстати, Вы их любите?

Г.СУКАЧЕВ: Я их люблю, но не так, как Вы. Вы раньше родились чем я, у меня уже был выбор.

В.ПОЗНЕР: А "Роллинг Стоунз"?

Г.СУКАЧЕВ: И "Роллинг Стоунз". Но я уже мог выбирать. Понимаете, когда что-то начинается, всегда есть основные и их мало, и с них только начинается. Дальше начинается развитие. Когда я стал взрослеть, "Биттлз" уже были, "Роллинг Стоунз" уже были, но уже появилась более тяжелая музыка, психоделическая музыка, уже появился "Пинк Флойд", "Джетратал"… Музыка стала шире развиваться, и я - уже носитель следующей ступени, я пришел и мог выбирать. Конечно, "Биттлз" я обожал… Вот если Андрей Вадимович Макаревич, мой старший товарищ и любимый друг – он обожает "Битлы", я понимаю, почему он их обожает.

В.ПОЗНЕР: Слова - музыка. Смотрите - Высоцкий, Галич, Окуджава, Вейтс, Брасез, Дилан – все в словах.

Г.СУКАЧЕВ: За исключением Вейтса. Это величайший музыкант всех времен и народов. Если Вы слышали последнюю пластинку Боба Дилана, которая вышла совсем недавно - там просто за дверью стоит Том Вейтс и слушает, как Боб Дилан в его ключе сделал целую пластинку. Конечно, это величайший поэт. Но Том Вейтс – это, кроме того, величайший музыкант. Просто величайший, повлиявший на гигантское количество великолепных музыкантов мира.

В.ПОЗНЕР: Рок-музыка, которая, как Вы где-то сказали, на Ваш взгляд, по крайней мере, выходит из блюза, а блюз выходит из блатных, тюремных, протестных вещей. Там слова всегда важнее. Я просто Вас спрашиваю как музыканта. Вот, скажем, в роке, все-таки, стержень – это слова?

Г.СУКАЧЕВ: Конечно. Это очень важно.

В.ПОЗНЕР: Сугубо личный вопрос, но он, наверное, возникает у многих. Как-то Вы говорили об алкоголе: "Все это не начинается просто так. В основном, это кризис или это ощущение того, что ты узнал или почувствовал нечто, что больше тебя, и тебе не хватает нервов, чтобы это воспринять. Или, наоборот, боязнь тупика, что уже не будет встречи с этим нечто. Как известно, все лучшие произведения искусства были созданы или с похмелья, или в абстинентном синдроме".

Г.СУКАЧЕВ: Я говорил о рок-н-ролле в чистом виде в данном случае. На мой взгляд, это так. Есть исключения, но правила таковы.

В.ПОЗНЕР: Почему так получается?

Г.СУКАЧЕВ: Experience. Почему рок-музыканты шестидесятых – начала семидесятых – не только рок-музыканты, кинематографисты, весь Голливуд, прогрессивный Голливуд, нью-йоркская киношкола – все так было связано с кокаином? Есть великая песня "Cocaine", которую поют сейчас все. Почему экспериментировали битники с ЛСД?

В.ПОЗНЕР: Вы можете сказать о себе, что лучшее, что Вы написали, связано тоже с такими вещами?

Г.СУКАЧЕВ: Немало. Дальше вопрос о том, что всему свое время – говорю уже с определенным правом. Лучшее рождается в боли. Когда ты спокоен, хорошо рыбу ловить или за грибами идти, играть с детьми, с другом в шахматы, смотреть телевизор, тупо лежать на диване. Хорошо, замечательно делать что хочешь. Что-то серьезное, большое никогда не рождается просто так.

В.ПОЗНЕР: Еще один сугубо личный вопрос – это отношение к религии. Вы как-то сказали: "К христианству отношусь с уважением, но для меня лично это - устаревшая религия. Все сложнее – никакого Бога нет и быть не может. Не обязательно ходить к попам, только если тебе это нужно. Для меня же недостаточно только одной религии. Но церковь нужна государству - как КГБ. Нравится мне это? Нет. Русский поп должен быть жуликом. Он должен быть не лучше, не хуже тебя, а таким же, как ты".

Г.СУКАЧЕВ: Да, и таких немало - это чудо. Между прочим, вот это загадка русского православия для меня. Казалось бы, это ортодоксальная религия, казалось бы, многого она должна не принимать. И вот это для меня загадка. Почему же мой друг Иван Охлобыстин, отец Иван пишет киносценарии, снимается в кино в ортодоксальной церкви? И он не сам это делает – ему это позволено. Для меня это прелестно, я рад, мне нравится. Я не то, чтобы дружу, но приятельствую с не очень большим, но и не очень маленьким количеством священников. Отличные, разные ребята, с разными судьбами, есть даже люди с изломанными судьбами. Но мне в них нравится эпикурейство. И поэтому жулик для меня - превосходная степень. Наверное, еще одну сноску я сделаю к тому, что вы сейчас прочли о моих словах: я говорю только о самом себе. И вторая сноска: я болтун, и поэтому мне мысли приходят в голову одномоментно. Я могу себя потом за это сильно корить. Но в целом я агностик.

В.ПОЗНЕР: Понятно. Это удобная позиция.

Г.СУКАЧЕВ: Не удобная... Я понимаю, что для меня это - моя внутренняя справедливость. Один шанс есть только – все, другого нет. И надо им пользоваться. А вторые, третьи – отмазка. Для меня.

В.ПОЗНЕР: У Вас было очень интересное интервью лет 13 тому назад в одном журнале. Вас спрашивали: "Как Вы считаете, Россия – это великая страна?" Вы ответили, что да, великая. И дальше Вы сказали очень интересно: "Рано или поздно приходит мудрый политик. Кстати, в нашей стране был такой человек, но мы его проморгали. Я думаю, что после его смерти ему будут ставить памятники – я говорю о Горбачеве. Но этот человек не соответствует русскому менталитету, он – европейский политик. И еще: русские не любят проигравших, они любят их топтать, к сожалению".

Г.СУКАЧЕВ: Ну, не только русские. Это общая черта человека. Человек – странное существо.

В.ПОЗНЕР: Но Вы так относитесь к Горбачеву?

Г.СУКАЧЕВ: Да, безусловно. Дай Бог здоровья Михаилу Сергеевичу, но я бы назвал улицу его именем и хотел бы на ней жить.

В.ПОЗНЕР: Не так давно была торжественная церемония вручения ТЭФИ. Я там выступил с небольшой речью, в которой благодарил судьбу, что я жил во времена Горбачева, Яковлева и так далее. И это вырезали. Как Вы думаете, почему?

Г.СУКАЧЕВ: Горбачев - в контексте данного исторического отрезка крайне неудобная личность.

В.ПОЗНЕР: Вы-то что в нем цените сами?

Г.СУКАЧЕВ: Мы с вами затронули очень глубокую тему для разговора - что же я ценю в Горбачеве. Я не рассматриваю личность Горбачева как того человека, который вырубил виноградники и ввел сухой закон. Это - не для меня. Я видел, как ломают Берлинскую стену, лично, своими глазами. Я смотрел, как это делается, в 1989 году. Я стоял у Бранденбургских ворот, когда шли с восточной стороны люди, тысячи людей, и с западной стороны, плакали и смеялись, и угощали друг друга шампанским, вином. Все пабы немецкие работали бесплатно. Я не из-за того, что пиво бесплатно наливают, я видел человеческое счастье. И я был счастлив, что я русский, и я гордился собой, и меня люди обнимали за то, что я русский. И мы это сделали, и это сделал Михаил Сергеевич Горбачев, и я счастлив. И он дал мне свободу. Началось все с него - свободное телевидение, свободная пресса, свободная страна. Начало свободы для меня было с Горбачевым. Тяжелее всего было тому, кто первый. Он был первый. Он был смелее остальных, он пошел против всех. Для меня, как для мужчины и как для гражданина моей страны – просто неоценимо, вот и все. Конечно же, история не терпит сослагательного наклонения, все произошло так, как должно было произойти. И никак иначе. Но если мы попробуем рассуждать несколько иначе, то, конечно, все бы еще длилось. Развалилось бы, конечно, но кто-то должен был прийти и сделать поступок. Хотя все мы знаем - в недрах народа разговоры для кухонь… Другие для улиц, как пела группа "Наутилус".

В.ПОЗНЕР: Как-то Вы сказали, что мы все - дети перестройки, и что жалко, что это время закончилось. И еще Вы добавили, еще жалко, что страна обманута. Что Вы имели в виду, когда сказали, что страна обманута? Вы хоть это помните?

Г.СУКАЧЕВ: Я помню. Но давайте мы, все-таки, пролистаем это. Очень серьезную тему мы с вами затронули - не для простого и не для короткого разговора. Потому что я не берусь сейчас очень коротко сформулировать, что же я имею в виду. Это нельзя в одной фразе, или в одном предложении, или в двух предложениях сформулировать.

В.ПОЗНЕР: Хорошо, оставим. У Вас было когда-нибудь желание уехать из России?

Г.СУКАЧЕВ: Было, конечно.

В.ПОЗНЕР: Это до перестройки?

Г.СУКАЧЕВ: До перестройки, безусловно. Душно было, очень душно. Дышать нечем было.

В.ПОЗНЕР: Скажите, Вы патриот?

Г.СУКАЧЕВ: Да.

В.ПОЗНЕР: В чем это выражается?

Г.СУКАЧЕВ: Не знаю. Я русский.

В.ПОЗНЕР: Когда уезжаете (Вы же много ездите) скучаете? По тому, что называется "страна".

Г.СУКАЧЕВ: Да. Я не помню, у кого это: "Взглянешь на всю эту грязь и неустроенность и скажешь "Красота!" Вот об этом – да. Не знаю почему, понимаете? Где родился, там и пригодился.

В.ПОЗНЕР: Вы знаете, есть люди, которые говорят, что Гарик Сукачев все время играет в какую-то игру. Он представляется то таким, то эдаким, занимается своим имиджем.

Г.СУКАЧЕВ: О да, конечно.

В.ПОЗНЕР: Но при этом сам Сукачев говорит следующее: "Вообще, я никогда не думал ни о каком имидже". Но в то же время если посмотреть на некоторые фотографии, подумать, чего это простой парень из советской простой семьи из Тушино? Как это получилось, если не было стремления к имиджу?

Г.СУКАЧЕВ: Я не знаю, по-моему, это все обыкновенно вполне. Я не шучу. То есть в этих кепочках во всех я хожу, в этих маечках я тоже хожу. У меня нет никакой сценической одежды, честное слово. Я в этом хожу по улице.

В.ПОЗНЕР: А этот знаменитый кожаный плащ?

Г.СУКАЧЕВ: Лаврентий Палыч? Он давно скончался, я его торжественно повесил.

В.ПОЗНЕР: Лаврентия Палыча?

Г.СУКАЧЕВ: Лаврентий Палыча я повесил, я его казнил. Это было лет 20 назад.

В.ПОЗНЕР: Но Вы на самом деле не были озабочены тем, чтобы создать некий имидж? Вообще об этом не думали? Просто как жилось - так жилось, как одевались - так одевались?

Г.СУКАЧЕВ: Это ложь, конечно. Конечно, я об этом думал, мне это было интересно - но как факт искусства. В молодости - как факт искусства, прежде всего. Знаете, эта знаменитая история о знаменитой фотографии Есенина и Мариенгофа в цилиндрах, и потом весь Петроград стал носить цилиндры. А знаете, что было на самом деле? Когда они приехали в Питер, была плохая погода - осенняя или, может быть, зима уже. И у них не было с собой соответствующих удостоверений о том, что они могут купить себе какие-то головные уборы, чтобы просто не простыть. То ли членов профсоюза, то ли еще чего-то – тогда это нужно было, у Ильфа и Петрова, если Вы помните, описано. И они, два молодых замечательных шалопая, просто зашли в магазин ритуальных услуг и там без всяких удостоверений купили два цилиндра и пошли в питерскую ячейку любителей поэзии. Любители поэзии увидели двух молодых людей в странных цилиндрах, и цилиндры на следующий день были все скуплены. А на самом деле, они просто не хотели простыть.

В.ПОЗНЕР: Скажите, пожалуйста, почему советская власть так боялась таких, как Вы? Этой музыки? Почему не разрешалось, надо было в подвалах? Или не было этого?

Г.СУКАЧЕВ: Ну, что Вы! Отличный английский фильм сейчас вышел - "Рок-волна". Всем советую, дорогие наши телезрители, посмотреть. Он шел на экранах, сейчас он вышел уже на носителях. Это об английской радиостанции, которая ходила в нейтральных водах в шестидесятые годы и крутила только рок-музыку. Это - исторический факт. Ее в конечном итоге правительство и запретило, и корабль утонул. Почему это было сделано? Потому что на "Би-Би-Си", на государственной радиостанции рок-музыке отдавалось только 2 часа в день и не больше. Это были первые ребята... Кстати, они были не единственными, там было много таких. Это тоже не приветствовалось. Твист не приветствовался. Вы же мне сами это можете замечательно рассказать.

В.ПОЗНЕР: Но все-таки не преследовали?

Г.СУКАЧЕВ: Вы имеете в виду как политических людей? Могу Вам сказать ответственно - нет. Это касается шестидесятников, это касается писателей, Аксенова, Солженицына, касается художников - в меньшей степени. Скорее, наверное, все-таки, писателей. Вот Вы сказали о Галиче… Все, что он пел, безусловно, это было слишком смело. И поэтому власть не могла этого терпеть. Были в рок-музыке люди осужденные - Алексей Романов, Жанна Агузарова – но это были не политические статьи.

В.ПОЗНЕР: Вы заявили вот что: "Как художник я свободен, я не заангажирован. Но как гражданин я имею свою позицию. Я понимаю, что мой голос ничего не решит. Но я чувствую, что должен это сделать, иначе буду презирать себя, потому что сейчас уже пошла пора, и что-то изменится". Это 1996 год, и Вы говорили о том, что обязаны голосовать как гражданин. Придерживаетесь ли Вы такой же точки зрения сегодня?

Г.СУКАЧЕВ: Да. Это - вопрос долга, вопрос ответственности. Для меня это важно.

В.ПОЗНЕР: Вам, если я не ошибаюсь, 1 декабря стукнет 50.

Г.СУКАЧЕВ: Да.

В.ПОЗНЕР: Вы говорите с удовольствием.

Г.СУКАЧЕВ: Да. Отлично.

В.ПОЗНЕР: Хорошо. Выйдет Ваш фильм, который называется "Дом солнца". Вы режиссер, а в основе фильма - повесть Ивана Охлобыстина "Дом восходящего солнца".

Г.СУКАЧЕВ: Да, мотивы повести.

В.ПОЗНЕР: Во-первых, мне это удивительно, потому что есть песня американская "House of the rising sun", замечательная, красивая песня и так далее. Это фильм о чем? Это ностальгический фильм?

Г.СУКАЧЕВ: Нет, конечно. Для меня – нет. Хотя, это самое начало семидесятых годов. Знаете, давайте назовем это "костюмное кино" - мне нравится дурацкое словосочетание.

В.ПОЗНЕР: Вы там не играете, Вы только режиссер?

Г.СУКАЧЕВ: Нет, я не играю, я только режиссер. Это драма, это любовь. Одна девушка влюбляется. О первой и настоящей большой любви.

В.ПОЗНЕР: Об этом фильм? Замечательно. Там музыка Ваша?

Г.СУКАЧЕВ: Нет, там музыка, в основном, западная, самого начала семидесятых годов. Кроме того, есть одна песенка группы "Машина времени" образца 1974 года и 3 песни группы "Калинов мост". Но музыки очень много в кино.

В.ПОЗНЕР: Совсем коротко. Я так понял, читая Ваши высказывания, что Вы небольшой оптимист насчет будущего?

Г.СУКАЧЕВ: Общего? Да, конечно. Оно не оптимистично, конечно. Но я реалист, скорее.

В.ПОЗНЕР: Вы думаете, XXI век будет не слишком хорошим?

Г.СУКАЧЕВ: Не будет, конечно. Я уверен.

В.ПОЗНЕР: Марселя Пруста знаете? У него есть к Вам ряд вопросов, если позволите. Первый вопрос такой: Какое качество Вы более всего цените в друзьях?

Г.СУКАЧЕВ: Безотчетное желание прийти на помощь – вот такое, скорее.

В.ПОЗНЕР: Какой Ваш главный недостаток?

Г.СУКАЧЕВ: Я – лгун.

В.ПОЗНЕР: Каким музыкантом Вы хотели бы быть?

Г.СУКАЧЕВ: Никаким.

В.ПОЗНЕР: Кого в русской истории Вы более всего цените или любите?

Г.СУКАЧЕВ: Их немало. Менделеев, предположим.

В.ПОЗНЕР: А кого в русской истории Вы более всего презираете или не любите?

Г.СУКАЧЕВ: Чикатило.

В.ПОЗНЕР: Как бы Вы хотели умереть? При каких обстоятельствах?

Г.СУКАЧЕВ: Не знаю. По-разному об этом думаю. Иногда хочется в полном сознании, чтобы чего-нибудь такое успеть сказать, а иногда хочется во сне.

В.ПОЗНЕР: А если бы сатана предложил Вам вечную молодость, причем без всяких условий, приняли бы?

Г.СУКАЧЕВ: Нет, конечно.

В.ПОЗНЕР: Вы можете мне назвать свой идеал женской красоты? Картина, человек? Актриса какая-нибудь, может. О которой Вы скажете: "Вот это да!"

Г.СУКАЧЕВ: Так много идеалов женской красоты, знаете ли. Я вчера видел на улице девушку - вполне обыкновенную - с удивительными светло-зелеными глазами. Нельзя было просто отвести взгляд, удивительной красоты глаза.

В.ПОЗНЕР: Хорошо. О чем Вы больше всего сожалеете?

Г.СУКАЧЕВ: О многом.

В.ПОЗНЕР: Оказавшись перед Богом, что Вы ему скажете?

Г.СУКАЧЕВ: Ну, ляпну что-нибудь точно. Я ему скажу "Чувак, прикольно! Ты есть!"

В.ПОЗНЕР: Это был Гарик Сукачев. Спасибо.

Г.СУКАЧЕВ: Спасибо Вам.

Ведущий: Владимир Познер
- 05 октября 2009 года.