chaskor.ru

Искусство как духовная практика

Борис Гребенщиков, "Аквариум". Фестиваль "Рок над Волгой 2010". Фото: Вадим Кондратьев

Встреча с Борисом Гребенщиковым, лидером группы «Аквариум», прошла 6 февраля в Атриуме Отдела личных коллекций ГМИИ им. А. С. Пушкина. Заявленная тема «О природе творчества и о поиске его внутри себя» на деле была дополнена разговорами о вере и Боге, гармонии и дисгармонии. Вел встречу художественный руководитель театра «Практика», Иван Вырыпаев. Задавать свои вопросы БГ мог каждый желающий, пришедший на встречу. Публикуем выдержки из диалога БГ с аудиторией.

Борис Гребенщиков, 6 февраля в Атриуме Отдела личных коллекций ГМИИ им. А. С. Пушкина. Фото: Елена Дорощенкова

- Для чего нужно искусство и есть ли у него какая-то цель?

- Важно, чтобы каждое следующее поколение не было хуже предыдущего. Для этого, нужно делиться опытом, передавать его. Нужно сделать так, чтобы каждое новое поколение могло быть к культуре причастным. Культура ноосферы – это как раз то пространство, куда мы погружаем души новых людей. Я помню, как моя мама вводила меня в ноосферу, чтобы я знал, как себя вести в жизни. Это и есть основная цель культуры - учить, как себя вести в жизни. Мы все учимся, начинаем что-то делать, и люди воспринимают то, что мы делаем, и это что-то передается дальше.

- При помощи этого обучения искусствам с человечеством должно что-то произойти – духовное осознание самого себя, попадание в рай, выполнение эволюционного процесса? Есть ли какое-то движение вперед?

- Известно, что когда человечество достигнет совершенства, оно прекратит свое существование, в том виде, в котором мы его знаем. У меня есть подозрение, что никакой цели нет, что никакого движения вперед нет, просто потому, что нет «вперед».

- Вы были на интервью с Владимиром Познером, и сказали ему: «Вы знаете, а я вообще не музыкант». Он воспринял это, как кокетство, так как все знают вас, как музыканта. Так кто же Вы? И чем Вы занимаетесь?

- Когда я был маленьким, я еще не был никем. Вероятно, я был человеком. Потом у меня начали возникать предпочтения. Та самая культура начала меня формировать. Я начал понимать, что, скажем, Бах мне нравится, а композитор какой-нибудь, который пишет песни для передачи «С добрым утром» мне нравится меньше.

Потом со мной примерно в 1963-1964 году случился шок от узнавания музыки, которая называлась рок-н-ролл. В конце 1965 года, произошла встреча с группой «Битлз», которую тогда крутили по радиостанции «Голос Америки». И я понял, что со мной все ясно, я знаю, кто я, я знаю, зачем я. С тех пор все, что я хотел делать – это находиться в состоянии этого экстатического счастья, которое мне создавала эта музыка.

Но просто находиться – это не интересно. Хочется и других познакомить с этим состоянием. Также хочется исполнить еще одну задачу – исполнить страсть к собственному творению. То есть, так как мы все сделаны по образу и подобию Господа Бога, имеем в себе главное качество Бога – быть творением, стать творчеством. И совмещение этого желания быть счастливым и творить, привело меня к тому, чем я занимаюсь – пишу песни, пою песни и живу соответствующим образом.

Если я хочу заработать деньги, я должен идти и их зарабатывать. А то, что я написал что-то или что-то сделал, - так это моя привилегия; привилегия того, что я могу себе позволить делать это ради собственного удовольствия. И брать за это деньги мне никак не хочется. Если люди готовы платить - пожалуйста. Если не готовы - они могут брать это даром. Философия «бесплатно только птички поют» - признак такой сердечной нищеты, что становится ужасно обидно за людей, её исповедующих.

Простите, я всегда был не вежлив в отношении музыкантов, я их очень уважаю, но я их очень много знаю. И когда человек стоит на сцене и он прекрасен, талантлив, он гениально играет. Я думаю: «Вот это дар! Это же полубог!». И потом он выходит со сцены и идет в паб, или начинает говорить о том, что ему не додали зарплату за прошлый месяц. Я думаю: «Ну что же это такое!». Поэтому я не могу называть себя музыкантом. Я не и дорос и перерос это слово. Мне не хочется быть музыкантом. Мне хочется быть человеком, который соответствует сути моей любимой музыки. А любимой музыки у меня очень много. Как это называется, я не знаю.

- Большинство людей воспринимают Вас не только как человека, близкого к музыке, но и человека, у которого все-таки есть какой-то «message». Вы осознаете, что то, что Вы делаете, имеет некоторое послание, что вы проводник?

- Да что Вы, проводник?! Я дверь. Я косяк двери. Я пытаюсь вернуть людей к состоянию нахождения в общечеловеческой культуре. Там счастье. Мне хочется, чтобы мы не жили больше никогда в Советском Союзе, когда культура определялась рамками тех книг, которые изготовляли в стране. Они [рамки], как правило, были не такими уж широкими. Мне хочется, чтобы этого больше не повторялось, по возможности. От себя я ничего не добавляю. Я просто хочу вернуть людям то, что является их естественным наследством, - общечеловеческую культуру. А у нас ведь Лао-цзы был не то что запрещен, но не желателен. Чжуан-цзы - попробуй найди. Мне хочется, чтобы все это было достоянием.

- Когда Вы приходили к своим духовным учителям (Шри Чинмой и другие) вы хотели чему-то научиться? Или вы всегда оставались на территории творчества и хотели у него взять что-то для творчества?

- Просто мне стало интересно «то» и «это». Один поп, будучи расстригой, анархист, он, было, привел меня к православию через «Короля Артура» и Толкиена. Как коня, вел меня, и сказал «Хочешь, сходи сюда». И я понял, о чем речь. Мне страшно понравилось православие, как религия. Это нежнейшая, прекраснейшая, великолепнейшая, таинственнейшая религия, которая позволяет русскому, получить все, что нужно.

Восточной-то туманной мистики в песнях БГ хватало с самого начала. Но вот Борис Борисович стал по велению Шри Чинмоя именоваться Пурушоттама, что означает название 13-го месяца по индийскому календарю, а еще это одно имя Шри Кришны, а еще переводится как «дух, пронзающий бытие мира».

То же самое с тибетскими учителями - мне было страшно интересно, что у них есть. Я понимал, что это не то, что я ищу, но это подойдет мне. А потом выяснилось, что я ничего не ищу, мне просто интересно жить. И мне интересно попробовать и это, и это, потому что я знаю, что любая религия дает только одно: позволяет людям признаться себе, что кроме Бога ничего нет. И что земля и люди – это и глаза и уши, части тела и кожа Бога. Через каждого из нас Бог воспринимает Землю.

- Считаете ли Вы, что сегодня художнику, актеру, музыканту необходимы духовные практики?

- Любое искусство – это духовная практика. Стоит перестать отделять свое искусство от духовной жизни всего человечества. И это есть моя претензия ко всем музыкантам. Они говорят «Богу Богово, а Кесарю Кесарево», а я тут на гитарке поиграю. Нет, дорогой, то, что ты играешь на гитарке, это то, о чем говорил Лао-цзы, это то, о чем говорил Христос, и поэтому уж будь добр, играй на гитарке так, чтобы за тебя было не стыдно.

- Вы глубоко ощущаете некоторую связь с божественным, как вы говорите, в искусстве. Это дар, который снисходит, или к этому нужно приложить усилие?

- Я думаю, что надо всем нужно работать. Дар этот, безусловно, есть у всех. Потому что если посмотреть в глаза каждому, любому человеку, то можно увидеть глаза Бога.

- А разве смысл и задача искусства не в том, чтобы помогать человеку раскрывать в себе вот эти божественные свойства?

- Это замечательная цель. Но как только я начинаю пытаться писать песню или что-то еще, имея в виду эту цель, это получается настолько скучно, картонно и шаблонно. Когда начинаешь позволять себя вести каким-то тайным потоком в том, что ты делаешь, тогда начинается настоящее творчество. От головы творчества никакого нет. Голова существует только для того, чтобы сориентироваться, где ручка, а где бумага. А все остальное – нужно постоянно учиться, в том числе у самого себя, учиться, как отбросить все существующие правила, как пойти поперек, как быть верным своему сердцу. Нужно следовать своему сердцу – это единственный критик творений, которого я знаю. Сердце напрямую связано с Богом, это наш орган чутья Бога. Если следовать сердцу, то находишь то, что все и искали.

- Профессия помогает человеку в творческом раскрытии, если ты не артист, а менеджер?

- Многие финансисты, с которыми я был знаком, признавались мне по секрету, что считают свою деятельность безумно творческой. И я абсолютно им верю. Многие бандиты, которые честно занимаются своим трудом, тоже творчески это делают. Иногда на мою долю дома выпадало мыть посуду. И я был этим недоволен. А потом заметил – это же безумно творческое дело – я борюсь с хаосом, я из грязных тарелок делаю чистые. Любое дело, которым человек занимается с душой, восстанавливает путь к сердцу. Все, что человек делает, вкладывая себя в это занятие целиком, это все творчество.

- У Вас есть какие-то критерии на счет того, что такое «добро»?

- Тут-то мы и приходим к самому первому вопросу: что же такое культура? Культура неизвестным нам образом вкладывает в нас, обнаруживает в нас, формирует в нас, показывает нам, что правильно, а что нет. И поэтому человек, который вырос на музыке такой-то и такой-то в принципе не будет склонен к поступку, которого он сам будет стыдиться. Культура закладывает основы этики.

- Вы говорите, что творчество – это дар. Но мы знаем также, что для многих творчество – это тяжелая ноша. Можно ли помочь таким людям?

- Если человек несет крест, то он несет крест. Он выбрал такой вид креста, и он выбрал такую форму служения. Но он может его и не нести, или может какую-то другую ношу взять.

- Вы много говорите о Боге. А Бог, по-вашему - это что?

Бог – это источник всего света, всей любви, всего бытия. Это источник продолжающийся, бесконечный, источник, находящийся все времени, вне пространства. Время и пространство – это детские «загородочки», игра в куклы. Но только этой игре в мы и обязаны своим существованием. А Бог – это все, что находится и в коробочке и за ее пределами. И если кто-то принимает наркотики, то он тоже ищет Бога, только не до конца понимает, как его искать. И пьют люди из-за того, что Бога ищут, и любят, и медитируют, потому что Бога ищут. А как только они понимают, что искать было нечего, так как кроме Бога все равно ничего нет, тут и начинается простая нормальная жизнь, которая стоит каждой секунды. К этому мы все и стремимся.

- Как Вам кажется, может ли быть дисгармоничное творчество?

- Чайковский говорил о замечательной силе и необходимости диссонанса в музыке. Гармония есть гармония, но существует борьба между хаосом и порядком. Но как только одно из них победит, жизнь перестанет существовать. Я по секрету вам скажу, очень хочется писать светлые, замечательные, радостные песни. Как только это светлое и радостное переходит какую-то границу, оно становится чудовищно банальным и скучным. Тут начинаешь понимать необходимость и силу дисгармонии.

- Мы живем во время, когда уже все практически изобретено. И нет запретных тем, мы имеем доступ к любой информации. Что нового можно принести в искусство?

- Человечество ничего нового никогда не изобретало. Все прошлое человечества всегда было об одном и том же. Человеческая деятельность крайне однообразна. Добиваемся мы всего одними и теми же путями. Но всегда почему-то находятся талантливые люди, у которых получается это сказать так, что ты забываешь о том, что это было сказано. Какой-нибудь Жак Превер, французский поэт, - что до него никто про любовь не писал? Все писали про любовь! Но как-то они сказали об этом так, что думаешь: «Вот это да!». Если Бог нам дал возможность чему-то научиться, что-то передать дальше, передавай спокойно. И не важно, каким образом, важно донести то, что ты хочешь донести.

Несмотря на то, что мероприятие в музее позиционировалось как лекция, БГ захватил с собой гитару и исполнил-таки «под занавес» несколько песен. «Петь лучше, чем говорить» - заключил он.

Атмосфера была приятная и спокойная. В зале собралось порядка двухсот человек, что придало событию некоторую камерность. Встреча была организована в рамках проекта «Практика. Персона» экспериментального театра «Практика», который договорился с ГМИИ им. А. С. Пушкина о регулярном проведении подобных мероприятий.

Беседовала Елена Дорощенкова