rollingstone.ru

Во вторник со смертью Бобби Киса рок-н-ролл потерял одного из величайших своих аккомпаниаторов: он записывался с Rolling Stones и ездил с ними в туры на протяжении более 40 лет. Его мощные саксофонные пассажи можно услышать в таких классических вещах группы как «Brown Sugar», «Can't You Hear Me Knocking», «Sweet Virginia». Кис был человеком широкой души - на сцене и вне ее. Rolling Stone поговорили с гитаристом Китом Ричардсом, который назвал Киса своим «самым лучшим приятелем на свете».

Бобби Кис был просто рожден для веселья. Когда мы записывали «Exile on Main Street in France», то торчали в студии уже несколько месяцев; а у меня был старый добрый моторный катер. Во второй половине дня, прежде чем мы спускались в подвал на запись, мы рассекали на нем по округе, творя бесчинства от Монте-Карло до Канн. Бобби также прикупил огромный мотоцикл, на котором он оглашал ревом двигателя холмы и подбирал сразу нескольких симпатичных подружек. Он всегда возвращался каждый раз с новой девчонкой на заднем сиденье. Короче, он был правильным парнем.

Бобби был эталоном рок-н-ролльного саксофониста. Как-то он рассказывал мне про то, как слушал Бадди Холли, репетировавшего у себя в гараже вниз по дороге недалеко от его дома. И это было одной из причин, почему его потянуло в музыканты. Он застал еще ранний рок-н-ролл, так что он с самого начала оказался в правильном месте. К тому времени, когда ему исполнилось 15, он уже ездил в туры. Он сам по себе был частью истории, и имел о ней глубокие знания.

Когда мы приняли Бобби в состав, в то время мы слушали великие соул-группы 60-х. Мы хотели сделать звук команды более шикарным, ведь мы находились под сильным влиянием всех этих прекрасных R&B-записей, а там у них звучали The Memphis Horns (знаменитая духовая секция со Stax Records, - прим. RS) - группы Отиса Реддинга и Уилсона Пикетта - так что нам казалось вполне естественным, если мы добавим в звучание саксофон. Когда я впервые его встретил, он играл вместе с трубачом Джимом Прайсом, и они жгли как мобильный самостоятельный дуэт. Думаю, они в тот период выступали с Delaney & Bonnie.

Когда он сыграл «Live With Me» - его первая запись с нами - то мне это немедленно напомнило таких блестящих музыкантов как Плас Джонсон или Ли Аллен, кто играл с Литл Ричардом и Фэтсом Домино. У него как раз был тот самый «южный привкус» в манере игры. Я думаю, что это не слишком уж поразительно, так как он прибыл из Техаса (смеется). Он никогда никому не позволял забыть, что он из Техаса родом.

Будучи в гитарной группе, Бобби имел невероятную способность идеально подстроиться под общую канву. Он всегда точно знал свои партии, когда и с чем вступить. Я помню, как он играл «Happy». Однажды днем у меня появилась одна идея, но остальные ребята еще не подтянулись в студию. Были только Бобби и Джимми Миллер - наш продюсер в то время, который также подыгрывал на барабанах. Мы управились с этим треком примерно за час. И Бобби показал себя просто великолепно, поскольку знал всю кухню инструментов, а начинали мы лишь с гитары, баритон-саксофона и партий ударных. Партия баритон-саксофона сразу как будто бы прокачала эту вещь. Бобби обычно и вливался вначале с баритоновыми звуками, и уже после он мог добавить тенор, иногда - альт.

Кит Ричардс и Бобби Кис за кулисами в Lone Star Cafe 14 июля 1987 года в Нью-Йорке © Эбет Роберт

В оригинале «Can't You Hear Me Knocking» должна была быть началом другой песни, но тогда, по некоторым причинам, мы все еще продолжали играть эту часть, и вот тогда Бобби показал себя во всей красе. Так что мы решили все это так и оставить.

Дальше, конечно же, без сомнений, была «Brown Sugar». В треке имелся промежуток, и мы не могли решить, стоит ли туда загонять гитарное соло. И тут Боб говорит: «Слушайте, а давайте-ка я там вдарю». После этого стало само собой очевидным, что это просто идеальное рок-н-ролльное соло. Мы все это сразу поняли, как только услышали его.

Мы с Бобби гастролировали вместе уже два года, когда вдруг внезапно осознали, что моменты нашего рождения разделяет всего несколько часов. Думаю, это произошло на паспортном контроле где-то в Европе, так что мы просто начали зачитывать наши паспорта друг другу. «18 декабря; 1943 год, да отвались ты!» Короче, мы так и не выяснили, кто из нас был старше.

Вместе мы участвовали во многих круизах. Это сумасшедший дом, знаете ли. Бобби в те дни был очень крупным специалистом по стимуляторам… и так далее. И у него всегда был невероятный охват в выборе напитков. Ему нравился коктейль «Ржавый гвоздь», который готовится из скотча и ликера «Драмбуи». Я оставался с ним настолько долго, насколько позволяли мне собственные силы.

Некоторые из наших историй как будто нарочно взяты из фильмов. Однажды мы зависали в Playboy Mansion, пока ванная комната совершенно не пропала из виду. Мы курили и забыли уже, куда стряхивали пепел. «Бобби, здесь не слишком ли дымно?» Вдруг мы увидели, как шторы начинают тлеть. (смеется) «О, Хью Хефнеру это должно понравиться!» - говорю. Мы были с ним просто не разлей вода.

Я помню, как торопил его во время тура 73 года: «Давай, Бобби, нам пора на самолет». А он говорит: «Черт побери, Кит, я остаюсь». Подцепил какую-то французскую шлюху и сидел с ней в ванной, полной шампанского. «Что ж, Боб, возможно, принять тебя обратно будет трудновато». И мне потребовалось целых 10 лет, чтобы вернуть этого парня в команду.

Годы спустя The Stones репетировали перед очередным туром. Это был восемьдесят-какой-то год; и вот я купил Бобби билет, и говорю ему: «Короче, тащи свою задницу сюда. Когда мы на репетиции заиграем «Brown Sugar», просто подкрадись и вынырни в нужный момент со своим соло, чувак». И когда мы репетировали «Brown Sugar», Бобби внезапно врубил свое соло, и я взглянул на Мика, как будто говоря ему: «Видишь, что я имел в виду, а?» И Мик посмотрел на меня и сказал: «Мда, а ведь с этим не поспоришь». Когда он однажды уже сыграл эти несколько нот, в самом деле, вопросов больше не было. Так что Мик в конце концов смягчился и сказал: «Окей, давай возьмем Боба обратно в банду».

Его любовь к музыке, думаю, была одной из определяющих черт его характера. Если мы сильно заинтересованы в чем-то - например, в каком-то музыкальном отрывке, - то делаем все возможное, пока не добьем его до конца. Я думаю, Боб мог зажечь миллионы людей, даже если многие из них не знали, кто он. Он - один из тех «незаметных гениев», которые ходят в десяти шагах от звездного статуса, и все такое.

Бобби одинаково принимал всех, кто бы ни подходил к нему. Он никогда не уставал от людей. У него была широкая душа. Он как-то сказал мне: «У меня сердце большое, как Техас», и я ему на это ответил: «Бобби, я думаю, оно даже больше». Где бы он ни появлялся - повсюду звучал его смех, он просто всех заражал весельем и позитивом. Я очень редко видел его в печали, и в таких случаях обычно это касалось какой-нибудь молодой леди, которая его отвергла или что-то вроде того. Но он горевал об этом недолго, знаете ли. И он, вероятно, не хотел бы, чтобы мы делали скорбные и торжественные физиономии сейчас... В основном, когда все уже сказано и сделано, я сейчас смотрю на это все как на чествование его жизни, а не на мемориал по его смерти. Ему бы понравились шумные поминки.

Знаю, об этом печально говорить, но не так чтобы уж все случилось совсем неожиданно. Я разговаривал с ним в последние пару недель, и он все еще хохотал, хотя здоровье его становилось все слабее. Я просто хотел немного подбодрить его.

Как сказал Боб, «Настало время для последнего сборища».

Беседу записал Патрик Дойл (декабрь 2014)