mn.ru

Знаменитый композитор и певец предлагает свою версию великого романа Михаила Булгакова.

В нашей музыкальной жизни Александр Градский занимает уникальное положение. С одной стороны, он из когорты крупнейших музыкантов отечественной рок-сцены, стоявший у истоков рок-движения в СССР, автор многих великолепных песен, прекрасный певец, который, кажется, был и будет всегда. С другой стороны, едва ли мы вспомним без труда, когда последний раз слышали новые песни Градского или видели его концерт по телевизору. Для сегодняшнего ТВ и радио песни Градского - олицетворение того, что называют "неформат". Вероятно, это одна из причин того, что концерты, которые Градский несколько раз в месяц дает в разных городах России, неизменно проходят на ура. В остальное время он без лишней суеты занимается строительством собственного театра и продолжает работу над оперой "Мастер и Маргарита", демозапись которой уже готова. По теперешним стандартам это блестящая работа, которую можно выпускать хоть сегодня, однако перфекциониста Градского не устраивает ни электронный аккомпанемент, ни то, что все партии он вынужден петь сам. Сейчас он готовит окончательную запись оперы, о работе над которой рассказал "Московским новостям".

МН: Готовясь к беседе, я вспомнил, как в феврале 1987 года вы участвовали в международном форуме "За безъядерный мир, за выживание человечества". Тогда на сцене собралось огромное количество знаменитостей - от Евгения Евтушенко и Андрея Макаревича до Криса Кристоферсона и Грегори Пека. Причем вы исполнили балладу на стихи Набокова, что было достаточно смело для февраля 1987 года.

Градский: "Отвяжись, я тебя умоляю", совершенно верно. Если мне не изменяет память, впервые Набоков был напечатан в 1986 году в шахматном журнале "64" - кажется, отрывок из "Защиты Лужина" или части рассказов... Набоковский цикл я закончил в середине 1980-х, без всякой надежды на выпуск пластинки. Один знакомый спросил, зачем я это делаю, ведь Набоков у нас не разрешен. Мало ли что, ответил я, завтра могут и разрешить. Вскоре появилась эта публикация, а еще через пару лет вышла пластинка "Ностальгия" с моей вокальной сюитой на стихи Набокова. Поэтому нужно следовать своим желаниям, а не конъюнктуре. А мы с Кристоферсоном тогда близко сошлись и неоднократно встречались и у меня дома, и за границей. Кажется, мы там еще We shall overcome пели с афроамериканским хором.

МН: Закончили вы оперу "Мастер и Маргарита"?

Градский: Закончена лишь определенная часть работы: опера сочинена, сделана демонстрационная запись, где я пою все партии под аккомпанемент компьютерного оркестра. Проект оказался долгим, опасений было много: справлюсь ли, будет ли это интересно кому-либо, кроме моих родственников... Но, кажется, все, что я хотел, получилось. Опера длится три часа. Почти уверен, что до постановки дело не дойдет, но полноценную запись сделаю обязательно. Без этого я отсюда не уйду. Из солистов пока уверен лишь насчет себя - буду петь три партии. Другое дело - музыканты. Они все у меня на виду, оркестр для записи тоже соберется как минимум наполовину из тех, кто играл и записывался со мной и раньше.

МН: Ваш "Мастер" ближе к рок-опере или к опере в классическом понимании?

Градский: Это, скорее, произведение синтетического жанра, который определен и либретто, и самим романом. Либретто я вынужден был делать сам, хотя и против своего желания. Все началось с пьесы в стихах по "Мастеру", которую написал Павел Грушко. Он поступил довольно необычно, отдав материал нескольким композиторам, в том числе и мне, как бы на пробу. Мне это соревнование показалось скучным, тем более что выяснилось: лучше для меня как для композитора будет, если сюжет либретто приблизить к самому роману. А у Павла пьеса получилась с расчетом на театральную постановку с заранее продуманными режиссерскими идеями и трактовками. Все это прекрасно выглядело бы в театре, но для записи на CD, что с самого начала предполагал я, было трудноосуществимым.
Я попросил разрешения у Грушко сделать либретто самому с использованием части его стихов из пьесы, своих стихов, ну и прямого текста Булгакова, само собой... Павел позволил мне даже вносить изменения в его стихи, что для поэта его уровня и мастерства просто редкость, за это я ему безмерно благодарен.

МН: Как вы относитесь к существующим экранизациям романа?

Градский: Я видел их все, даже балет "Мастер и Маргарита". Не стану судить кино- и телеверсии романа. Как композитор я делаю совсем другое произведение, которое заведомо не обманет ничьих ожиданий, поскольку о нем заранее ничего не известно. Главным для меня было создать нечто новое, но при этом чтобы мое сочинение вызывало у слушателя примерно такой же настрой, какой может вызвать этот роман. Книга каждым читается по-своему, у каждого возникает свой эмоциональный ряд, особенно если он, как и я, влюблен в нее. И моя задача - достучаться до этого эмоционального ряда, чтобы кто-то сказал: да, это близко к "Мастеру и Маргарите", как их чувствую я.

Конечно, я не первый, кто пытается переложить роман на музыку. Но ведь по мотивам "Ромео и Джульетты" написаны десятки произведений, а мы навскидку назовем только Берлиоза, Чайковского и Прокофьева. И пробовать никому не запрещено. То, что говорят о мистических свойствах этого романа, из-за которых его не стоит трогать, - журналистские рассказы, не имеющие отношения к действительности. Хотя если ты вообще пишешь оперу, где в персонажах и Иисус, и дьявол, то на тебе огромная ответственность. Делать это надо с чистыми руками и ни в коем случае не из конъюнктурных соображений. Хотя мы знаем много случаев, когда великие произведения искусства создавались отвратительными людьми, то же самое и со многими научными открытиями. Ведь то, что гений и злодейство несовместны, даже у Пушкина лишь одна из версий.

МН: "Мастер и Маргарита" лишь один из недавних сериалов по мотивам русской классики. Как вы к ним относитесь?

Градский: Пусть будут. Они меня не раздражают. Хотя и не вдохновляют. Время великих русских актеров прошло. Умер Ульянов, живы, слава богу, Козаков, Баталов, Табаков... даже не знаю, кого еще назвать. Почему у нас великих больше нет - сложно сказать. На Западе это не так, там великие есть, хотя они тоже стареют: Аль Пачино, Дастин Хоффман, Джек Николсон, Энтони Хопкинс и еще десяток артистов, которые могут сыграть все что угодно. В них есть душа, есть живые глаза, а кто у нас мог бы в кино сыграть Венецианского купца, я не представляю себе. Видел "Остров", кто-то считает его лучшим фильмом года, но не я. Меня там потрясла одна двухминутная сцена, но это был монолог Петра Мамонова, которого я много лет знаю, а не героя "Острова". Это им сделано гениально, но это, пожалуй, всё. Про это кино мне больше нечего сказать.

Мне не нравится ни один из современных российских фильмов, ни один из них меня не затронул. Эти люди и их судьбы не стали мне интересны, а без этого кино просто не существует.

Наши киношники гонятся за Голливудом комбинированных съемок, а не за Голливудом Михаила Чехова. И это понятно, ведь второе куда сложнее: для этого надо быть либо самим Михаилом Чеховым, либо Марлоном Брандо, либо Мерил Стрип - вспомните "Выбор Софи". Не знаю, как можно сыграть сцену, где она говорит: "Убейте мою девочку", - от этого мороз по коже, хотя ты всего лишь смотришь телевизор. Даже такой статичный фильм, как "Список Шиндлера", невозможно смотреть без слез. Бортко поставил "Идиота", а я бы лучше пырьевского "Идиота" пересмотрел. И сейчас мы не можем снять ничего похожего, в смысле умения и таланта, на "Судьбу человека", "Балладу о солдате", "Дом, в котором я живу" или "Летят журавли".

МН: Вы начинали в ансамблях "Славяне" и "Скоморохи", однако уже давно воспринимаетесь как солист, не связанный с какой-либо группой. Почему так сложилось?

Градский: В силу многих обстоятельств. Групповое творчество возможно на раннем этапе, когда ты еще молод и твои способности видны лучше, чем недостатки, которые могут быть компенсированы вкладом твоих товарищей. В "Скоморохах" у нас были коллективные номера: например, Саша Буйнов придумывал песню, а я - припев. Или тот же Буйнов в моей песне "дописывал" гитарный ход. Потом ты начинаешь расти, меняешь музыкальные ориентиры... Кто-то начал ездить на гастроли и играть музыку попроще, а я решил получать музыкальное образование. Закончил Гнесинский институт как вокалист и учился в консерватории как композитор. У меня были изумительные педагоги, без которых я сегодня не умел бы ни петь, ни сочинять.

Я также изучал поэзию и до определенного времени стихов не писал, зато теперь значительную часть стихотворного текста для своего либретто написал совершенно свободно, и мне за эти стихи не стыдно.

МН: Несколько поколений слушателей познакомились с вами по детским пластинкам вроде "Голубого щенка" или "Диких гитар". Как вы сегодня воспринимаете эти работы?

Градский: Вполне серьезно, почему нет? Если ты спел "Рыбу-пилу" и на этом выросло не одно поколение маленьких детей, которые знают тебя по "Рыбе-пиле", то это очень прикольно. Причем все произошло случайно: этот номер должен был петь Геннадий Гладков, и он его пел очень хорошо, только низко. Я предложил спеть на октаву выше, чтобы было больше похоже на пилу. Со временем я убедился, что это было судьбоносное решение, так как в чем-то я сам рыба-пила.

МН: Вам довелось поработать с Евгением Федоровичем Светлановым...

Градский: Это было счастливое время, а началось все с того, что у меня на записи оперы "Стадион" звукорежиссер стер несколько аккордов. Мы работали в аппаратной Дома звукозаписи, а в зале репетировал Госоркестр. Я набрался нахальства, подошел к Светланову и попросил помочь. Он пустил меня за пульт, я все объяснил музыкантам, они сыграли эти аккорды. Потом мы работали над "Золотым петушком", потом над проектом "Шлягеры уходящего века".

Было много других планов, например "Кармен" в Большом, но я даже "Петушка" спел только два раза, а репетировал несколько месяцев. Из артистов Большого никто не хотел петь эту оперу из-за трудностей чисто вокальных, поэтому в постановке участвовало много стажеров и даже студентов. Потом спектакль пригласили в Японию, и тут ветераны заволновались: они не ожидали, что из этого может получиться "экспортный" спектакль. Некоторым в театре не понравилось, что я стал ходить туда как к себе домой. Когда начались дурацкие интриги, то я без особого сожаления отошел в сторону, поскольку уже взял эту высоту. Нечего судорожно "хвататься" за Большой театр, если считаешь себя профессионалом.

А вскоре ушел из театра и Евгений Федорович. И мы поступили абсолютно правильно. Что касается "Шлягеров уходящего века", то этот проект тогда очень здорово выстрелил. Мне до сих пор пишут, просят его как-то повторить или возобновить, но без Светланова это невозможно.

МН: Долго ли вы были членом Президентского совета по культуре?

Градский: Дня два или три. Он должен был состоять из 12-15 экспертов, именно в этом качестве меня и звали туда. Мне казалось, что из этого мог бы выйти толк, поначалу были приглашены Олег Табаков, Галина Волчек, Андрей Петров, Родион Щедрин, Илья Глазунов, Никита Михалков... Но на первое заседание пришли человек сто, я посидел пару часов и пошел домой. Сто человек ничего не могут ни предложить, ни решить.

МН: Сейчас среди деятелей искусств модно вступать в политические партии...

Градский: Это категорически не для меня, я человек непартийный во всех смыслах. Для творческого человека это, по-моему, вредно: потеря профпригодности, не иначе. Если уж ты вступаешь в партию, надо работать в ней и быть активным ее участником, а не просто дарить ей свое имя. В политике я разбираюсь получше иных политиков, но это не причина считать, что ты можешь заниматься ею профессионально. У меня есть свое мнение о том, что происходит в России, но из Москвы не видна картина во всей ее полноте. Оценки, сделанные на основе того, что показывают по телевидению, кроме как на кухонный уровень претендовать не могут.

Хотя я многие вещи делал бы по-другому. Например, никогда бы не держал деньги страны на Западе - не понимаю, как при этом условии можно вести самостоятельную политику. Я бы никогда не разгонял какие бы то ни было "Марши несогласных", с которыми почти во всем сам не согласен, кстати. И демонстраций в центре города тоже никому бы не разрешал. Пусть политические партии митинговали бы где-нибудь в Тушине, а не на Тверской, где потом надо все отмывать двое суток, и весь город просто парализован. И где я вынужден их слушать, хотя и не хочу этого. И чтобы их разгоняли, тоже не хочу. Я не понимаю, как такой умный и начитанный человек, как Александр Проханов, может одобрять наш государственный капитализм и одновременно призывать к борьбе с коррупцией. Ведь второе - следствие первого. В обыкновенном частном капитализме, где нет лицензий и разрешений, а есть законы и конкуренция, нечего и негде коррумпировать.

Мне кажется, профессия чиновника и госуправленца психологически отличается от профессии предпринимателя. Отсюда противоречие: коммерческой по своей сути организацией должен управлять предприниматель с особым талантом и фантазией, частник, ищущий выгоду для себя и своих работников. Но такому частнику не очень доверяют сегодня. Госуправленцы же вызывают доверие, все как будто под контролем, но у них нет необходимой фантазии и идей, они не могут по-капиталистически эффективно управлять большими компаниями. Отсюда застой. Конечно, мой взгляд - взгляд обывателя и непрофессионала, однако иногда со стороны виднее.

Возможно, президент полагает, что сегодня надо "набрать мышцы", вернуть России статус мировой державы, а потом дискутировать и "демократизировать"... Такой вариант тоже возможен. Только догонять придется долго, лет сорок - пятьдесят. Чтобы была не только доставшая всех в виде примера благосостояния колбаса, но и возможность ее купить. Лично я забил бы прибор на весь остальной мир и занялся молодежью, вложениями в частный сектор, дорогами, медициной, образованием, естественно, армией, обороной - короче, нашими делами. Весь остальной мир в этом случае сам бы к нам присмотрелся... Древние говорили: "Следуй своей дорогой, и пусть глупцы говорят что угодно".

Илья Овчинников
Источник: "Московские Новости" №22/08.06.2007